Спектакль Григория Козлова «Тихий Дон», премьера которого состоялась в театре «Мастерская», — увлекательное зрелище «из жизни казаков», имеющее мало общего с шолоховским монументализмом.

На «объёмную» классику Козлов замахивается не впервой: в памяти ещё жив спектакль ТЮЗа «Преступление и наказание», шедший в 90-е годы часов пять, что тогда казалось почти безумием (продолжительнее были только додинские «Бесы»), не короток был и «госпремиальный» «Лес» на Литейном, долог и «Идиот» в «Мастерской». «Но восемь часов!» — ужаснётся зритель и… будет не прав. Лёгкость просмотра постановки «Тихий Дон» заключается даже не в гуманном двучастном делении спектакля (с обеденным перерывом посередине). Просто студенческие спектакли — это здорово. Юность настолько счастлива возможностью сыграть что-то, в силу малого опыта ещё ей неведомое (например, Шолохова), что энергия, бьющая со сцены, действует на публику волшебным образом.

Зрителю начинает казаться, что на подмостках сплошь Неждановы и Смоктуновские. Уверенные в своей неотразимости и возможностях, они действительно ещё не сомневаются, не завидуют, не ропщут, что подтверждают победные крики, доносящиеся после долгоиграющего спектакля из-за кулис. Победителями они считают себя уже потому, что «сделали ЭТО». И пусть строго их судят педагоги, вынужденные ставить оценки. Хотя и театр, которым руководит их мастер, обезопасил себя от оценок названием «Мастерская» — значит, ещё исправят недостатки, отшлифуют и огранят, была бы энергия, бьющая в зал…

На сцене реализм: жерди, лавки, окошечки, занавесочки, телеги, солома — всё, что характерно для казачьей станицы. Есть и Дон в двух видах: натуралистическом на авансцене — это вода, в которой бабы регулярно стирают бельё (сценография Михаила Бархина), щедро рассыпая брызги в первый ряд, и почти кинематографическом — видеопроекция речной ряби (Александр Малышев и Фёдор Соколов также ответственны за разгорающиеся на плетёном заднике «пожары» и кадры исторической хроники). В критические моменты истории водная рябь из стальной становится кровавой, но в целом выглядит довольно мирно (соответственно названию). Спектакль, определённый жанрово как «житие хутора Татарского», изобилует казачьими песнями: поют чисто и ладно, но не всегда вживую (фонограммы порядком сбивают целостность восприятия). Танцуют и подтанцовывают тоже немало, видимо, участие спектакля в художественно-публицистическом проекте «Российское казачество в периоды социальных преобразований» обязывает… Не придерёшься и к добросовестному «гэканью» исполнителей, подробному рисунку внешней линии поведения героев (грех всё же не похвалить Дмитрия Белякина — Пантелея, Андрея Аладьина — Степана, Веру Латышеву — Наталью, Ольгу Афанасьеву — Василису, Дмитрия Житкова — Мирона). Безупречны по технике и идеально выбраны на роли Григория и Аксиньи Антон Момот и Есения Раевская, но… Что-то мешает увидеть в премьере признаки невероятной жизненной силы и беспредельной любви героев, которой и равной-то нет в нашей литературе. И помехой тут не ироничность постановщика и актёров по отношению к конкретным характерам, а, наверное, ещё не осознанная молодыми литературная и историческая мощь казачьей саги. Спектакль Григория Козлова — потрясающая профессиональная школа, постановка, которую ребята потом будут вспоминать всю жизнь. Хорошо бы, «Тихий Дон» стал для них отправной точкой не только роста мастерства, но и глубокого духовного развития. Да простят меня за пафос.