В Петербурге уже дважды проводили фестиваль «Театральное пространство Андрея Могучего». Но никогда ещё это пространство не казалось таким безразмерным, как у спектакля Александринского театра «Счастье» (в девичестве «Синяя птица»). Мы и не ждали, будто авангардист возьмёт и поставит Мориса Метерлинка в подлиннике, однако реальность превзошла все ожидания. Новая Александринка не знала более грандиозного события по числу нанизанных жанров, технических трюков, осколков мыслей на квадратную минуту. Борение загадочности с нарочитым примитивизмом производит сильнейшее впечатление.

Проект задуман Могучим и художником Александром Шишкиным на радость детям. Отсюда эстетика мультяшек, гигантские куклы, кошка на люстре под колосниками. Родители в спектакле — глупые и беспомощные, что тоже приятно. Компания зловещих слепцов (души вещей) льстиво повторяет: «Только дети могут нам помочь». Вместе с тем режиссер оговаривается: «Взрослых мы не отсекаем». Ну, спасибо. Для взрослых — сюрреализм, комический абсурд и неосимволистские монологи Времени (Семён Сытник).

Сам Могучий — большой ребёнок со взрослыми ухмылками. Скажем, к финалу злобная кошка Фрося добреет и решает нарожать котят. «Мы тебе поможем» — двусмысленно заявляют два ядовито-зелёных пса с повадками охранников (Виталий Коваленко и Степан Балакшин). Псы грубоваты, хотя по мере сил стараются помочь. Врываются в Царство Ночи с берданкой, бензопилой и кричат: «Всем стоять!». «Мы, — говорят, — собаки интеллигентные, но простые — можем и в морду дать». Это по-нашему, по-детски. Интересно, чей текст? Похоже, не Метерлинка. Драматурга Константина Филиппова? Или актёрская импровизация?

В Царстве мёртвых живут коммунальной жизнью, напоминающей богадельню для умалишенных. Услужливые скелеты приносят по расписанию аппетитные блюда: «Черви в зелёном гное», «Гад жареный». Тоже шутки зрелого человека.

Впрочем, не в «гадах» дело. Хотелось бы понять мотивацию событий. Что символизирует Синяя птица, за которой два с половиной часа гоняются во сне и наяву? До сих пор считалось, да и новое название подсказывает: речь идет о счастье. Однако по ситуации Синяя птица похожа на иголку, отвечающую за жизнь и смерть Кащея Бессмертного. Есть птичка — живет человек, нет птички — пожалуйте, в Царство мёртвых, в горошковом платье. У семейства Митили почему-то женщины помирали, обряжаясь в белое платье с чёрным горошком.

Определить понятие счастья затруднительно. Прапрапрапрабабушка (Галина Карелина) на том свете сообщила прапрапраправнучке: «Любить — это счастье». Но перед Царицей ночи понадобилось дать определение любви. Митиль (Янина Лакоба) приводит пример любви: «Подкрадешься сзади к брату и давай его причёсывать. Чешешь и чешешь — приятно». Любовь равна приятности. Хотя не о страсти же с младенцем-зрителем дискутировать! Спору нет, еще Козьма Прутков говорил: трудно кончить чесать, где чешется. Иными словами, получается: «Жить — это приятно». Гамлет с такой позицией, может, и не согласился бы, но кто его спрашивает.

Достоинство спектакля в том, что уходишь после представления с головой пухнущей от вопросов. Вот дедушка с красными поролоновыми ушами (Николай Мартон) приползает с чемоданом в Царство мертвых на побывку. Чего он больше хочет: узнать, кто победит в чемпионате по футболу или тесно пообщаться с покойной женой Светой (Светлана Смирнова)? Мудрёно!

Как соединить постаревшего Незнайку — Папу (Сергей Паршин) в бочкообразных апельсиновых штанах и убийцу-великана с деревянной головой? Папа-дубль срубил весь лес и отстреливает из огнемёта гигантскую кошку. Человек ученый скажет: «Так гротеск же, блин, а в гротеске соединяется несоединимое». Персонажи сами теряются в догадках (в чём тут дело?) и предлагают заесть происходящее икрой, запить коньяком в буфете. Кому-то помогает.

Опять же три действия поименованы: «Сон № 1» и т.д. Правильнее было бы назвать «Кошмар № 1» и т.д. Реанимация беременной Мамы (Елены Зиминой) — её окружают скелеты на больничной койке, покойнички с деревянными руками-клешнями — превесëлая история. И даже в невинных моментах кроется много страшного. Сидят дети на больших белых горшочках, занимаются делом, а в горшочках (анимация) мечутся тени жутких маленьких человечков. Неужели микробы? Не сяду больше никогда!

Люди сердобольные непременно спросят про актёров. Как там они, дескать? Живы? Действительно, в спектакле занято человек 30. Работа адская! Но исполнители завешаны масками, всунуты в туловища кукол, и узнаешь, кто есть кто, только из программки. Аннотация объясняет: перед нами — сущности вещей. Вероятно, в том теоретическом смысле, что карнавал обнажает суть.

Правда, в третьем действии происходит очеловечивание героев. И всë равно можно говорить только о трёх актёрах, приближенных к натуре. Остальным дано пять секунд на самовыражение. Прежде всего, запоминается Митиль-Янина Лакоба. Начинает она тоже в масочных «нашлёпках», зато по-особому гнусит. Проявляет большие задатки склочницы, сутяги, зануды. Сутяги очень инициативны, и когда Митиль сознаёт: без мамы будет плохо — проявляет недюжинную энергию и заодно избавляется от эгоизма.

Эксцентрическая природа актрисы в условиях абсурдистско-гротескного представления расцветает. Виктория Воробьёва — Царица ночи играет молодую женщину с тяжёлыми комплексами. Обижена на отца, сестру, на горькую судьбу. Плюс ошибочно понятое чувство долга. Эпизод с Ночью стоило бы развернуть в трехактную психологическую драму. По крайней мере, веришь: любую злодейку можно уболтать. Ни один спектакль Могучего не обходится без Николая Мартона. Дед — фигура противоречивая, от Достоевского. Матрос-анархист, маразматик, любящий муж и дедушка, футбольный фанат. Этот конгломерат Мартон пытается склеить своим обаянием.

Проблема ещё в том, что половину текста, неизвестно кому принадлежащего, надо пропевать в микрофон. В результате мелодекламация становится невразумительной. Визуальная информация зашкаливает. Но смотреть на этот калейдоскоп интересно. Буйная фантазия режиссёра проявилась во всем блеске. Даже знаменитый спектакль Могучего «Между волком и собакой» глядится рядом со «Счастьем» считалочкой.

Само собой, любопытствующие театралы помчатся на новый опус толпой. Хотелось бы только понять, что из этого поймут подростки? Конечно, дети XXI века — не дети ХХ-го. Они читают и смотрят ужастики, руководства по вампиризму. Хотя даже ужастики имеют однозначно читаемый сюжет. Могучий, при всем желании, не может быть простым. Боюсь, несмотря на зрелищность постановки, смысл происходящего и, тем более, «культурно-философский контекст» (это из аннотации) от ребёнка 9-12 лет (на них рассчитано «Счастье») ускользнёт.

Принципиальный эклектик, Могучий, получив преимущества богато оснащённой сцены, (их не знал Станиславский, первый постановщик «Синей птицы»), заблудился от избытка технических возможностей и обязательств перед разномастной публикой, самим собой. В чем же тогда режиссёрское счастье?