В конце 2010 года Александр Шишкин провёл акцию «Урок рисования» в галерее «Глобус» лофт-проекта «Этажи». Дети с помощью обычных красок и планшетной анимации учились рисовать… звуки музыки. Официально проект в «Этажах» не имел ничего общего с премьерой «Счастья» в Александринке. Тем не менее, два этих события объединяет общая идея — приобщение подрастающего поколения к авангардному искусству и технике его создания. «Счастье» — это тоже своего рода урок. Постижения театрального языка. Его азбуки.

Первый пункт в такой азбуке — работа театра с пьесой. На генеральной репетиции, перед «прогоном на зрителя», Могучий обратился к аудитории, в первую очередь к детской, объяснив, что на сцене они увидят не произведение Метерлинка, а созданную по его мотивам театральное сочинение. И это первый урок: театр независим от литературного текста, а режиссёр — автор спектакля (истины, конечно, прописные для театроведа, но для неискушённого зрителя всё ещё являются откровением). Как стало понятно по ходу спектакля, от «Синей птицы» действительно мало что осталась. Ради «Счастья» птица поменяла даже свой цвет: стала красной, синей, зелёной, жёлтой… В начале действия на видеопроекциях порхает целая стая разноцветных птиц; ведь птица символизирует душу человека, и у каждого она своего цвета. Митиль не хочет, чтобы у неё родился братик, и из груди ещё не родившегося ребёнка вылетает птица. Мама отдаёт малышу свою птицу и потому вот-вот умрёт. Для того, чтобы найти упорхнувшую птицу и не дать маме умереть, Митиль и Тильтиль должны отправиться во владения Царицы Ночи. Сюжет прост — детская сказка о любви, побеждающей смерть. Но сама по себе фабула на театре не так и важна. Важен специфический язык театра, это он делает повествование необыкновенным, магическим.

Поэтому второй пункт в азбуке театра — театральный язык. Чтобы обучить новому языку, нужно знать тот, который ученики способны понимать. Могучий и Шишкин выбирают известный современным детям язык индустрии развлечений — разумеется, той, что относится к разделу «до 16»: мультфильмов и фильмов 3D, комиксов, пластиковых игрушек-человечков кислотных оттенков с утрированными чертами, аттракционов-ужасов…

Режиссёр и художник подчёркивают, что на сцене — актуальная сегодня 3D реальность. Делают они это с помощью стаффажей, вырубленных из картона фотографии машины «Скорой помощи» и фигур врачей, которые увозят маму в больницу. Двумерность фото¬изображений оттеняет трёхмерность реального пространства сцены и героев.

В начале спектакля Митиль, Тильтиль, их родители и дед благодаря клеёнчатым костюмам предстают виниловыми куклами. Огромный, почти круглый папа (Сергей Паршин) и мама (Елена Зимина) в пластмассовом парике, как и положено, намного выше ростом своих детей. Такой эффект достигается из-за вмонтированных в костюмы ходулей-табуреток, а в наряд папы — ещё и неимоверного объёма толщинок. Руки всех членов семьи похожи на надутые резиновые перчатки разных цветов (привет Микки-Маусу). Лица героев украшают носы-шарики и круглые очки на резинке. Кошка Фрося, коварная охотница за птицей, напоминает персонажа комикса. Эта кошка умеет летать (в спектакле участвует каскадёр Галина Гусева). Аттракционом ужасов предстаёт Царство мёртвых, куда попадает Митиль и где встречает своих бабушек-прабабушек. Прародительницы усажены в инвалидные коляски, оборудованные механизмами, которые поднимают деревянные или ватные (у кого какие) руки и ноги.

Вся эта феерия — только ворота в мир театральной реальности. Юные зрители, попадая в сферы знакомых им явлений, открываются и для постижения нового. Постепенно эстетику, свойственную миру развлечений, начинает вытеснять эстетика театральная. Впервые это происходит уже в начале спектакля, когда Дед (Николай Мартон) смотрит футбол по телевизору и от волнения оттягивает пластиковую жёлтую бороду на резинке, тем самым обнаруживая, что он не кукла, а играющий дедушку актёр, и его борода — предмет для игры. «Классный актёр», — услышала я детскую реплику. Дальше — больше, и через некоторое время Митиль и Тильтиль тоже начинают играть своими пластико¬-выми носами и очками. То поднимут их на лоб, когда задумаются, то начнут елозить ими по лицу, когда что-то не получается, а то и вообще снимут.

Постепенно весь кукольный антураж уходит со сцены. На глазах у зрителей выходит из своего гигантского костюма папа. Костюм такой огромный, что в одиночку Сергею Паршину не справиться, и ему помогают слуги просцениума. Так для детей приоткрывается теат¬ральная «кухня», обнаруживается теат¬ральная условность происходящего. Уже за сценой из виниловых костюмов выходят и остальные персонажи и появляются в сшитых из обычной ткани платьях, пиджаках, сорочках и брюках. Режиссёр показывает детям, что обстановку можно дорисовать в воображении. Папа и мама в реальности уже не такие высокие, какими были показаны в начале. Но их можно представить большими потому, что таковыми их играют актёры. Подмена кукол живыми актёрами происходит постепенно — незаметное переключение пассивного восприятия в активное, когда зрители начинают дорисовывать в воображении отсутствующие в реальности вещи.

Эпизод, где внезапно сверху падает гроб и из него высыпается целая гора мягких игрушек, а потом пляшущий скелет (Андрей Матюков) деревянной лопатой снова сгребает их в гроб, — это не просто очередной аттракцион ужасов, он наделён и смыслом. По ходу спектакля Могучий и Шишкин всё больше и больше расчищают забитую вначале сцену от мониторов, видео¬проекций и прочих новых игрушек цивилизации. (Видеоарт в «Счастье» предстаёт именно как игрушка или изобразительный элемент, в отличие от «Изотова», где он был своеобразным станком для игры актёров.) Постепенно со сцены исчезают и декорации, так что в конце, когда персонажи попадают во владения Царицы Ночи, огромное сценическое пространство Александринки остаётся практически пустым. Там стоит только роскошное кресло хозяйки, клетка с механической птицей и белая прямоугольная высокая тумба. На минуту видеопроекция вновь появится на белом ящике, а потом исчезнет. Зрителям опять предлагают фантазировать, становиться соавторами.

В пустом пространстве игра актёров выявляется со всей отчётливостью. Трепетная встреча деда с умершей бабушкой (Светлана Смирнова): любовь — объясняют детям — способна преодолеть грань, разделяющую живых и мёртвых. Торг за птицу бойкой пацанки Митиль (Янина Лакоба) со строгой Царицей Ночи (Юлия Марченко) — Митиль с детской хитростью вначале предлагает то, чего жаль меньше всего: «фломики», наклейки, кроссовки. А когда Ночь отказывается всё это взять, девочка, чуть не плача, бубнит себе под нос, снова перечисляя все свои «богатства», вдруг Царица всё-таки заинтересуется. В созданном Лакобой образе, наравне с ролью Митиль, отчётливо видна и озорная молодая актриса, которая сама ещё не так давно была ребёнком и сейчас точно воспроизводит свои тёплые и весёлые воспоминания о детстве. Благодаря им драматический момент наполняется лирическим юмором.

Вообще, актёрское исполнение в «Счастье» производит на юных зрителей сильное впечатление. Так можно судить по радостным возгласам и смеху в зале. Актёрская игра в спектакле преподнесена открыто. Зрители следят не только за поведением персонажей и сопереживают не только им, но и видят играющих актёров, и сочувствуют, прежде всего, радости самой их игры, постигая, таким образом, одну из главных театральных истин.

Опыт приобщения детей к театру, осуществлённый Андреем Могучим и Александром Шишкиным, кажется, можно назвать удачным. В «Счастье» маленькие зрители душой постигают азы традиционного театра, которые — по стечению исторических обстоятельств — являются и началом театрального авангарда. Увлечённые театром, они уже потом, может быть, озадачатся системой Станиславского и паратеатральными опытами. А пока театр для 9—12-летних будет ассоциироваться с открытой актёрской игрой, фантазией, соавторством не только режиссёра, художника, но и зрителя. И счастьем.