«Кентервильское привидение». По мотивам новеллы О. Уайльда.
Санкт-Петербургский государственный ТЮЗ им. А. А. Брянцева.
Инсценировка, художественное оформление и постановка Виктора Крамера, композитор Сергей Ушаков, автор текстов музыкальных номеров Сергей Маковский.

В этом спектакле есть и клубы дыма, и синий свет, и все другие очевидные и расхожие атрибуты среднестатистического музыкального представления по мотивам новеллы Оскара Уайльда о привидении, столетия томившемся в родовом замке.

Перво-наперво должна сказать, что, оказавшись в зале ТЮЗа по прошествии некоторого количества лет, ощутила, что глаз мой с непривычки травмирован видом и цветом зрительских кресел, с ними в тон и цвет штор на входе из фойе в зал — все того же канцелярского, холодного оттенка изумрудно-голубого, какой обычно ассоциируется с залом петербургского Законодательного собрания. Странное чувство, что ТЮЗ «переоделся» в ЗАКС, не покидало до конца спектакля.

Под юбилеи тянет к мемуарам.

Конец 80-х, Тбилисский фестиваль, храм Метехи — и какой-то театр то ли из Барнаула, то ли из Иркутска играет «Каина» Байрона. Позорно не знающая России (а откуда знать? Это сейчас я «прививаю» студентам знание регионов, а нам-то никто не прививал, мы путешествовали исключительно из Петербурга в Москву!), впервые слышу и запоминаю имя режиссера — Михаил Бычков.

Очень долго Бычков был человеком камерным. И театр, им созданный, назвался Камерным. И каждый раз при встрече с Воронежским Камерным повторялось ощущение, будто открыли шкатулку. А в ней — и большие, похожие на людей, куклы «Дядюшкиного сна», и звук старой пластинки, граммофон, и бумажная птичка фрекен Жюли, и наивно-белые герои «Зимы», и восхитительные советские болваны из «Дураков на периферии», и геометрически выверенные позы «Гедды Габлер», и изломанная декадансная, больная, ускользающая красота «Циников»...

Заметки вдогонку фестивалю «Пять вечеров»

За тринадцать лет город к володинскому фестивалю «Пять вечеров» привык как к чему-то само собой разумеющемуся и неизменному. Как будто всегда в феврале, накануне дня рождения Александра Моисеевича, в фойе Театра на Литейном к потолку полетят легкомысленные зонтики, силуэт Володина появится на белом домашнем экране, а у буфетной стойки с бутербродами «как из детства» встанет неизменная Клава в белом переднике. Хрупкость и финансовая ненадежность предприятия зрителям неведомы, и залы всегда заполнены — независимо от того, играет столичный театр или никому неизвестный, приглашенный откуда-то издалека. И остается только гадать: почему нежная, невесомая и в то же время предметно укорененная в своем времени драматургия Володина так манит сегодня (спектаклей по его текстам было в этом году рекордное количество). Отчего в замечательно интересной программе «Первая читка» (а в этом году она, по-моему, особенно удалась) пьесы совсем молодых авторов так или иначе ведут диалог с той, совершенно неведомой им, эпохой. Что это — ностальгия? Попытка изжить комплексы и вырваться из советского прошлого, которое до сих пор не отпускает?

«Осенний марафон». А. Володин.
Русский драматический театр им. Н. А. Бестужева (Улан-Удэ) на фестивале «Пять вечеров».
Режиссер Сергей Левицкий.

Те, кто видел прежние работы Сергея Левицкого — «Анатэму», «Dejavu», «Преступление и наказание», могут подтвердить, что режиссер пробует себя в довольно разных театральных жанрах и эстетиках. Его «Анатэма» сочинена в жанре психоделического хоррора, переполненного цитатами из мирового кино — от Хичкока и Джармуша до Тарантино и Вербински. Спектакль свой Левинский явно придумывал, находясь под обаянием бутусовского «Макбет. Кино». От него — интерес к музыкально-поэтической, ассоциативной структуре действия. «Dejavu» создавался как документальный спектакль, основанный на свидетельствах жертв сталинских репрессий. Актеры осваивали работу с архивными материалами, совмещая в спектакле роли главных героев и отстраненных комментаторов. «Преступление и наказание» — спектакль-путешествие по роману Достоевского, а вместе с ним и по театральному закулисью. Коридоры и закоулки Театра им. Н. А. Бестужева вели напрямик в душевные подполья Раскольникова и Сони, Катерины Ивановны и Мармеладова, Дуни и Свидригайлова. Зрители словно бы тайком подглядывали за героями через щели в стенных проемах и приоткрытые двери, невольно становясь свидетелями человеческих трагедий.

«Полярка» в Норильске

Как выяснилось, веселое слово «полярка» имеет множество самых неожиданных смыслов. Это и летная куртка для жизни в условиях вечной мерзлоты, и состав капельницы для поддержания работы сердечной мышцы. А еще это северная надбавка к зарплате. Из-за нее многие и ехали на Крайний Север, да и сейчас едут, чтобы заработать на квартиру, например. Я тоже поехала в Норильск за «Поляркой». Потому что есть еще один смысл у этого слова: это лаборатория, которую проводит Олег Лоевский в Норильском Заполярном театре драмы им. Вл. Маяковского. Об этой лаборатории писали не раз. Напишу и я о том, что увидела, побывав на ней впервые. Тема в первый момент удивила, чтобы не сказать больше: «Русское зарубежье ХХ века — Возвращение на Родину». Казалось бы, где Норильск и где русское зарубежье...

«Где зарыта собака». По пьесе А. Слаповского.
Театр Комедии им. Н. П. Акимова.
Режиссер Сергей Пускепалис, художник Алексей Вотяков.

Автору (Алексею Слаповскому) хотелось, наверное, чего-то большего. Грибоедов и тот чувствовал отчуждение от своего «Горя», которое «было гораздо великолепнее и высшего значения, чем теперь в суетном наряде, в который /он/ принужден был облечь его».

Но у театра свое право и своя правота.

Я ЖГУ ПАРИЖ

«Хочу в Париж». Инсценировка и авторские тексты Маргариты Зайчиковой по мотивам одноименного рассказа Михаила Веллера.
Городской драматический театр Нижневартовска.
Режиссер и художник Вячеслав Зайчиков.
Моноспектакль Евгения Наумова.

Спектакль сыгран на трех табуретках.

Его режиссер Вячеслав Зайчиков, сценограф, график и живописец, работающий как маленькая бесперебойная творческая электростанция, всегда отличается чувством юмора: увиденные в сельмаге стиральные доски с их волнистой поверхностью становятся коллажами на темы всех морей мира, деревянная рама каждой — пляжем с отдыхающими, а разрисованные лопаты — портретной галереей российской семьи... В основном, все это украшает сменно-переменные экспозиции на стенах Нижневартовского Городского театра, но вот традиционный ханты-мансийский праздник Вороны превращен в элегантную черную книжку с графическими картинками на черном фоне, причем каждую можно вырвать и послать-подарить как отдельную открытку в виде воронова крыла...

В конце января на новой театральной площадке «Арт-Измерение» состоялась лаборатория выпускников РГИСИ (мастерская Н. С. Скороход) «Свежая кровь».

Прошедший в конце января фестиваль пьес младоскороходов и наступившая «Первая читка» володинского фестиваля «Пять вечеров» в очередной раз натолкнули на совершенно не новую мысль о том, что же такое современная драматургия. О чем она? Где болит и болит ли? Кто ее герой? Сколько ему лет? И как точно он соотносится с современным читателем.

А. Володин «С любимыми не расставайтесь».
Тюменский Большой драматический театр.
Режиссер Александр Баргман. Художник Анвар Гумаров

Если кто-то думает, что существует полнометражная пьеса «С любимыми не расставайтесь», — он сильно заблуждается. Есть буквально несколько страниц маленьких диалогов в суде — по сути, стихотворений в прозе. Есть несколько сценок Мити и Кати, Мити и Ирины. Отдельным текстом — «Перегородка», отдельным стихотворением — «Сначала были встречи...» (его читает в «Любимых» Женщина, пришедшая по объявлению о размене квартиры, героиня «Перегородки»).

XIII Володинский фестиваль в Петербурге сегодня открывает «Дядя Ваня» Воронежского Камерного театра. О нем — статья Марины Дмитревской из 84-го номера ПТЖ.

И чем не из вампиловской гостиница «Тайга» эта «нянечка» Марина Тимофеевна, в синем сатиновом халате советской уборщицы-«технички», разливающая чай в эмалированные кружки из металлического бачка? И чем не «чулимский» Шаманов этот доктор Астров в грубом, видавшем виды, «хэмовском» пуловере реглан английской резинкой, какие не раз носили геологи и альпинисты в фильмах 1960-70-х? «Держись, геолог, крепись, геолог...» Эта песня Пахмутовой вполне могла бы звучать среди ее же «Беловежской пущи», «Надежды» и песенки композитора Рыбникова про Африку, в которой, должно быть, сейчас такая жарища... «Аааа! Обезьяны, бегемоты! Ааааа! Крокодилы, кашалоты...»

«Временно недоступен». П. Вюлленвебер.
ТЮЗ им. А. А. Брянцева.
Режиссер Андрей Загородников.

Имя Петры Вюлленвебер — современного немецкого драматурга, автора нескольких пьес для подростков — открыли на фестивале «Арлекин» минувшей весной. Участник режиссерской лаборатории фестиваля Андрей Загородников (мастерская В. Фильштинского) со студентами курса Л. Грачевой поставил эскиз ее пьесы «Временно недоступен», который теперь вырос в самостоятельный спектакль и вошел в репертуар ТЮЗа. События — цепь реакций на уход близкого человека: мама двух подростков, Нико и Веньи, попадает в аварию, оказывается в больнице и умирает от неизвестной инфекции. На помощь семье приезжает бабушка Гертруда, человек, по сути, чужой — дети ее почти не помнят. Семья раскололась много лет назад, когда дедушка проиграл все сбережения на скачках.

Пастернаковская максима «Цель творчества — самоотдача» — это про Юру. В юности это был сгусток неудержимой энергии, когда казалось, что концентрация ее зашкаливает. Причем не театральная, выспренная, романтизированная, а животная глубинная энергетика, как он говорил, «на чистом сливочном масле».

«Обыкновенное чудо». Е. Шварц.
Камерный театр Малыщицкого.
Сценическая редакция и постановка Петра Шерешевского, художник Надежда Лопардина.

Кто бы мог подумать, что действие пьесы Евгения Шварца «Обыкновенное чудо», которое многие помнят и знают по фильму Марка Захарова, можно перенести в больничную палату? В Камерном театре Малыщицкого сделали это.

Местом действия, сосредоточенного вокруг кровати, на которой практически весь спектакль будет лежать Хозяйка, в постановке Петра Шерешевского стала больница. По углам сцены скудные бытовые приметы больничной жизни — раковина, батарея. Совсем не сказочная реальность: стерильное белое пространство, дежурный свет. Но! Лежащее на полу огромное больничное окно с видимыми за стеклом живописными картинками домов, мостов и каналов стало дверью в другой, волшебный, мир, а может быть, в мир прошлых встреч и прошлой счастливой жизни, где Хозяйка была здорова.

Театральный проект «Слушай город».
Режиссер Иван Куркин, драматургия Наташи Боренко, художник Анна Мартыненко, видеохудожник Майк Ив.

Отказавшись от изобразительности живописи, К. Малевич объяснял: «Я преобразился за 0 (ноль) формы и вышел к —1 (минус единица)».

В проекте «Слушай город» театральные профессионалы — продюсер, драматург, артист, художник, магистры театрального искусства, — кажется, совсем разрушают театр, чтобы почувствовать, что в нем не поддается разрушению и из чего он может вырасти заново. Вот, говорят, часть театра — зрители. Их активность — наблюдение и переживание того, что в игровом пространстве. А что, если только они сами и есть в игровом пространстве?

Лаборатория «Грешные праведники Лескова» в Новокузнецком драматическом театре

Лаборатория под руководством театрального критика Александра Вислова прошла в Новокузнецке в четвертый раз. Прежде постановщики создавали эскизы по произведениям Достоевского, Тургенева и Маяковского, в этом году обратились к творчеству Николая Лескова — автора, театром практически неосвоенного.

ВАДИМУ ЖУКУ — 70!

Месяц назад, при нашей краткой встрече в Театре им. Комиссаржевской, Вадим Жук неназойливо сказал: «Маша, если ты пришлешь мне на юбилей телеграмму, — я буду рад!» И вот наступил день накануне дня, когда телеграмму надо послать.

«Баня». По пьесе В. Маяковского.
Александринский театр.
Постановка, сценография и сценическая редакция текста Николая Рощина.

Николай Рощин отказался от того, что могло бы гарантированно сделать спектакль выигрышным — от аллюзий советской сатиры с современной политикой, от изображения идиотизма социалистического быта и типажей, от вечно-модной внешней стилизации под конец 20-х годов, а главное — от игрового блеска пьесы, который привел Мейерхольда к такой оценке техники Маяковского-комедиографа: «...легкость, с которой написана эта пьеса, была доступна в истории прошлого театра единственному драматургу — Мольеру». Рощин вообще отверг жанр комедии и читает Маяковского (типологически) не как Мольера, а как Замятина или Оруэлла. «Баня», в общем, вневременная антиутопия. Недаром — совершенно пустое огромное (тоталитарное) черное пространство, а в нем — персонажи в черных или темно-серых костюмах, одинаковых для мужчин, одинаковых для женщин. Красным модулем является сюда Фосфорическая женщина.

«Гроза». А. Островский.
Краснодарский молодежный театр.
Режиссер Даниил Безносов, художник Настя Васильева.

В последние пару сезонов «Грозу» ставят много — авангардный спектакль Андрея Могучего номинирован на «Золотую Маску», в Театре Наций приступил к репетициям Евгений Марчелли. Так часто бывает — время само выбирает тексты, классические или современные, находя в них возможность самовыражения. Пьеса Островского, несмотря на полуторавековой опыт постановок, разные социальные и исторические нюансы, снова и снова обживает российскую сцену, то настаивая на правоте Кабанихи, собирательнице семьи, как это было в спектакле Льва Эренбурга, то открывая анархическую энергию бунта в скромнице Катерине.

«Губернатор». По рассказу Л. Андреева.
БДТ им. Г. А. Товстоногова.
Режиссер Андрей Могучий, художник Александр Шишкин.

«Губернатор» по рассказу Леонида Андреева, как он выглядит в спектакле Большого драматического театра, не к современности обращен. Суетливого сличения «наших дней» с ситуацией плохой власти нет. Жажды обличения тоже нет. Все глубже, мощнее, серьезней и трагичней. Спектакль о самом грозном и недорассказанном в истории России. Нет нужды уточнять — революция ли это 1905-го или 1917 года, первая, вторая, третья, буржуазная, пролетарская, февральская, большевистский переворот или Великая Октябрьская... Нет, конечно, для историков, для партийно мыслящей интеллигенции — всякое лыко в строку, и каждое прилагательное в определении столетних событий имеет принципиальное значение. Но по существу принципиальны только преступления, совершаемые одними над другими. Всегда, тысячелетиями. Очень знаменитый и забытый рассказ писателя выстрелил «в яблочко». Без поправок и подделки он понят режиссером Андреем Могучим и абсолютно серьезно разыгран на сцене. Композиционные вставки из текстов того же Андреева и из «Капричос» Гойи (литературная композиция Светланы Щагиной) совершенно слились с режиссерским текстом. Несмотря на большой численный состав исполнителей, спектакль — о человеке. О совести, о двух правдах, движущих человечеством и историей.

«Все кончено». Э. Олби.
Московский ТЮЗ.
Режиссер Кама Гинкас.

Найти режиссеров более разных, чем Римас Владимирович Туминас и Кама Миронович Гинкас, сложно. Общего у них разве что место рождения (Литва) да повышенный интерес к теме смерти. Но если Туминас метафоричен, саркастичен и скептичен, то его старший коллега мыслит конкретно и даже натуралистично. Там, где у Туминаса условный театр и холодновато-отстраненный гротеск, у Гинкаса — предельная степень психологизма, надрыв и боль.

Между тем, накануне премьеры нового спектакля Камы Гинкаса в Московском ТЮЗе в «Московском комсомольце» выходит юбилейное полемическое интервью Туминаса, где он честно признается, что никак не может найти ответ на вопрос «сжигать себя или в гроб лечь?». Не знаю, волнует ли та же дилемма самого Гинкаса, но для его героев она становится прямо-таки камнем преткновения, чуть ли единственной точкой несогласия.