БДТ уж который год живет трудно. Правильней сказать — выживает. Воспоминания о былом величии прославленного театра лишь подчеркивают нынешнее его художественное состояние, оценивать которое приходится в диапазоне от «пристойно» (не более того) до «плачевно».

Трудности усугубляются тем, что здание на Фонтанке закрылось на ремонт, театр вынужденно квартирует в ДК Горького, про который Раневская сказала: Это же ангар, здесь нужно самолеты сажать, а не артистам играть!" Народ, когда не заняты звезды, ходит плохо. И вот вдруг, как всегда в России, неизвестным науке способом — получилось! Геннадий Тростянецкий поставил живой спектакль. С яркой, изобретательной режиссерской партитурой, сильными актерскими работами. По—хорошему зрительский. Хотя и не свободный от длиннот и, безусловно, требующий сокращения.

«Время женщин» — инсценировка одноименного романа Елены Чижовой. Это среднего качества женская проза, добротная, но не досягающая вершин большой литературы, умевшей через ужас и ничтожество быта показать общий трагизм бытия. Ленинград начала 1960—х, деревенская девушка Тоня работает в литейном цеху, растит без мужа дочку, из общаги их переселяют в коммуналку, где обитают три старухи, ставшие девочке бабушками. Девочка притом не разговаривает, хоть и не глухонемая. За Тоней ухаживает обаятельный заводской парень Николай, оказавшийся негодяем, тут у Тони еще и рак матки открывается, и бабки придумывают расписать ее с Николаем, чтобы названную внучку не забрали в детдом…

Тростянецкий, к счастью, избегает содержащегося в сюжете слащавого мелодраматизма. Он разворачивает историю как симфонию или ораторию, чередуя хоровые эпизоды с дуэтами, трио, резко меняя меру условности и характер актерского существования: от достоверно—психологического до утрированно—гротескного. Замечательная находка: некоторые монологи и диалоги произносятся под музыку речитативом, почти поются.

Художник Олег Головко построил на куцей передвижной платформе подробно—реалистический кусок старой коммунальной квартиры — здесь каждая вещичка и деталька настоящие, кажется, даже ощущаешь запах кисловатых пыльных потемок. И живут здесь так же подробно—реалистически. Остальная огромная кубатура сцены ДК Горького пуста, и в этой пустоте играются эпизоды условные, почти балетные — к примеру, Тоне поставлен экстатический танец работы в цеху, которая ее и ухайдакала; за столом под красной скатертью восседает карикатурный женсовет из упырих с кичками во главе с председательшей Зоей Иванной (отличная работа Дианы Шишляевой), удаляются они, строго синхронно нагибаясь и выставляя вперед задницы. Из пустоты возникают герои воспоминаний старух (как раз флешбэки — самое слабое место спектакля, все эти барышни, графы и офицеры сыграны формально и ходульно).

Молодые герои более—менее справляются, но лидерами, конечно, стали три старухи.

К Татьяне Бедовой и Екатерине Толубеевой, играющим петербурженок—ленинградок Ариадну и Гликерию, прибавилась приглашенная Ирина Соколова, легендарная тюзовская актриса, последние годы работающая на «Экспериментальной сцене Анатолия Праудина». Ее Евдокия будто вырезана из дерева, отчеканена из металла. Деревенская бабка с характером сильным, упрямым, с неколебимыми представлениями о добре и зле, мудрая, ироничная, но и простодушная, чистая сердцем. Соколова работает с такой законченностью и отчетливостью каждого взгляда, жеста, оценки, что гигантское, холодное, продуваемое сквозняками пространство зала ДК Горького будто сходится, центруется на ее миниатюрной фигурке и удивительном, идеально неправильном лице.