Прошел год с того славного дня, как петербургский БДТ обрел нового художественного руководителя в лице Андрея Могучего, одного из самых титулованных и ярких современных российских театральных режиссеров. Премьера спектакля «Алиса» стала его дебютом в новом качестве.

В литературном тексте спектакля неоднократно возникают теоремы и логические задачи, что немудрено: отправной точкой для сочинения этой «Алисы» стали книги Льюиса Кэрролла, по основной профессии, как известно, математика. Он бы в полной мере оценил геометрию театрального пространства, придуманного для постановки Андреем Могучим и молодыми московскими художницами, ученицами Дмитрия Крымова Марией Трегубовой и Евгенией Панфиловой. Сначала зрителей рассаживают на сцене Каменноостровского театра, а перед глазами у них многоярусный зал, только завешенный белым полотнищем, зачехленный. Зрительной доминантой становится хрустальная люстра, напоминающая ту знаменитую — из зала БДТ на Фонтанке: в конце первого действия она вдруг распадется на глазах у публики, как будто не в силах перенести мучительные воспоминания героини.

После антракта зрителей рассаживают в зале, среди актеров: чехлы сняты, вокруг обнаруживается простецкая мебель обычной петербургской квартиры, а опустевшая сцена темнеет тревожным сумеречным провалом. Игра черного и белого, которая поддержана и в расцветке костюмов, — символ уже не столько математический, сколько философский. Свет детства и темень преклонных лет, вечное утро игры и бессонная ночь прозаической реальности — Могучий готов «благодарно принимать» и то, и другое, недаром жанр спектакля обозначен как «бег по кругу». Но своей симпатии к свету все же не скрывает — и очень показательно, что свет этот в геометрии спектакля оказывается не на сцене, а в зрительном зале.

Оттолкнувшись от случайного, малозначащего обстоятельства, от совпадения имени примы БДТ Алисы Фрейндлих и героини кэрролловских парадоксальных сказок, Андрей Могучий сочинял спектакль на ходу (с помощью драматургов Сергея Носова и Светланы Щагиной), используя в качестве стройматериалов монологи и этюды самих актеров БДТ, доблестной старой гвардии, отчасти товстоноговской, занятой в постановке. Когда вы слышите в «Алисе» монолог о блокадном детстве, знайте — с большой долей вероятности он инспирирован воспоминаниями Фрейндлих. Когда Сергей Лосев (Гусеничка) заговорит о красоте алгебраических максим, догадайтесь, что до Театрального института он учился на матмехе. Когда Геннадий Богачев (Поросенок) выйдет в образе официанта, вспомните его роль в дуэте с Далем в фильме Виталия Мельникова «Отпуск в сентябре», когда патриарх питерской сцены Георгий Штиль (Додо) расскажет байку о незадачливом гопнике Коле Шелудило, отправившемся по этапу, поверьте: точно не врет. Свой «сговор» (есть такой прекрасный термин у Льва Додина) с актерами, формулу обновляющегося БДТ Могучий, которого принято считать экспериментатором-формалистом, ищет не на сцене, а в зале, обращаясь к актерам не как к профессионалам, а как к личностям, адресуясь к их человеческому опыту. Попутно объединяя их — буквально плечом к плечу — со зрителями и взламывая барьер «четвертой стены».

Собственно сюжет спектакля не менее увлекателен, чем этот его сверхсюжет. Постаревшая Алиса мучится от душевного кризиса, который сама себе не в силах растолковать, не спит ночей, а в один злополучный день застревает в лифте — и попадает в ирреальный мир, Страну чудес. Тут ей не рады: она уже не та, да и волшебная страна порядком поистрепалась. Резонирует важный циничный Кролик — бенефисный номер Анатолия Петрова, суетится неприкаянный Шалтай-Болтай — безупречно органичный Андрей Шарков, лютует безжалостная Королева (Ируте Венгалите), по-прежнему готовая рубить головы подданных при малейшей провинности. Особняком от этого клоунского парада держится Шляпник. Валерий Ивченко вкладывает в его монологи, обращенные к Алисе, столько нежности и тоски, что напрочь растапливает суконную выспренность порученного ему текста. «Почему ты все забыла? Почему ты стала другой?» — сокрушается Шляпник, с мольбой прикасаясь к Алисиной руке.

Театр абсурда в новом спектакле БДТ довольно быстро оборачивается групповой психотерапией. Клоуны из Страны чудес скидывают шутовские парики и оказываются не гусеницами и кроликами, а вполне узнаваемыми гражданами. Вот неверный муж Алисы, вот ее скандальный сосед по подъезду, а это хулиган из дворового детства, а это отец, в свое время ушедший в другую семью. Грозная Королева оказывается матерью Алисы, актрисой, увлеченной карьерой и третировавшей дочку: короткая исповедь кающейся матери из второго действия играется актрисой Венгалите с такой силой и точностью, что надолго задерживается в памяти.

Алисе Фрейндлих существовать в новом спектакле непросто. В некотором смысле у нее дебют: многоопытная актриса мало играла спектаклей камерной формы. В годы ее артистической юности эта форма не поощрялась, а когда Фрейндлих достигла статуса всенародно любимой звезды, ей попросту не предлагали подобных авантюр, хотя бы из соображений кассы: ведь имя Фрейндлих способно дать огромные сборы, какая тут камерность? Надо к тому же знать, как актриса устала от досужих зевак, норовящих, встретив ее на улице, потрогать, похлопать по плечу, а то и растащить на сувениры, — Фрейндлих не привыкла к лобовому контакту с публикой. Для нее этот спектакль — огромная смелость, преодоление. Она существует в «Алисе» интеллигентно и тонко, не тянет одеяло на себя и не заглушает партнеров премьерскими интонациями. Реплики Алисы звучат с ей одной присущей музыкальностью, сплетаясь с аккордами аккомпанирующего спектаклю ансамбля под управлением композитора Настасьи Хрущевой в гармоничное созвучье. От элегантного трепа и вежливого недоумения Фрейндлих движется к досаде, раздражению — и через них к умиротворению и приятию. В финале спектакля, поняв и простив не дававших ей покоя призраков памяти, Алиса стоит на границе зала и сцены, реальности и грезы, вместе с двойником — девочкой, то ли внучкой, то ли самой собой из прошлого: и в глазах у Фрейндлих — азарт, возрожденная смелость жить.

Встреча с прошлым, с детством, постижение своего детского альтер эго как обретение жизненного смысла — общая тема Могучего и Фрейндлих. Они шли к этому спектаклю порознь, каждый своим путем, но верной дорогой. Именно Могучий поставил революционный для отечественной сцены спектакль «Счастье», обратившись к новому поколению юных зрителей на их языке и вложив проникновенный монолог о любви и самопожертвовании в уста отвязного подростка Гретель. Кстати, первым проектом обновляемого БДТ стал спектакль-экскурсия для детей «Театр изнутри». У Фрейндлих был похожий на ребенка простодушный мудрец Фесте в «Двенадцатой ночи» Григория Дитятковского, был грандиозный парафраз собственной роли Малыша из «Малыша и Карлсона» в «Оскаре и Розовой даме» Владислава Пази, где от имени умирающего, больного раком мальчика актриса общалась ни много ни мало с Богом. В «Алисе» эта линия продолжается: актриса сбрасывает с себя груз опытности, обнажая детскую отвагу, и не стесняется задавать бытию вопросы о смысле и цели.

Есть в «Алисе» и свой метатеатральный сюжет — о БДТ. Зачехленные ложи не могут не напомнить о затянувшемся ремонте основной сцены, манипуляции Кролика с капустными кочанами — о спектаклях «капустного» качества, порой захламлявших эти прославленные подмостки. Хочется пожелать БДТ, чтобы «бег по кругу» остался лишь обозначением жанра этой премьеры, а новым направлением развития театра стало бы его поступательное движение вперед.