В Мариинском театре прошел третий премьерный спектакль оперы «Сказки Гофмана» Оффенбаха в постановке Василия Бархатова. Партию Гофмана вновь героически исполнил тенор Сергей Семишкур, а дирижер Михаил Татарников сделал со стороны оркестра все возможное, для того чтобы «Сказки» слушались на одном дыхании.

Для Василия Бархатова опера Оффенбаха стала уже седьмой постановкой, которую ему доверили осуществить в Мариинском театре. Режиссер вновь выступил в тандеме с художником-постановщиком Зиновием Марголиным, который, по сложившейся традиции, создал для него основательные декорации, чтобы младший коллега чувствовал себя буквально как за каменной стеной. Мастер крупногабаритной сложной театральной недвижимости, Марголин придумал сразу два дома: комнату с высоким сталинским потолком для главного героя и примерно четверть фасада дома напротив: за одной из жительниц этого дома, по новому сценарию, следил главный герой.

Василий Бархатов подготовил часть заинтересованной публики к премьере, красноречиво описав замысел в интервью. Гофмана он сделал нашим современником — писателем-социопатом, который живет на алкогольной «диете», поддерживая ею свои псевдолитературные фантазии (как правило, с печальными финалами). Рассказывал он и о том, что много читал о реальном — не оффенбаховском — Эрнсте Теодоре Амадее Гофмане, в том числе его переписку, чтобы каким-то образом отразить это в своем спектакле. Подводя впечатляющий литературный фундамент и обставляя свое детище красивыми словами, Василий Бархатов не преминул упомянуть и о мире кино — фильмах «Игры разума» Ховарда, «Сияние» Кубрика и «Соседка» Трюффо, ассоциации с которыми как будто должны были возникнуть у зрителя. Короче говоря, режиссер призывал публику не к ленивому потреблению, а к размышлению, провоцируя ее воображение.

Контраст с предыдущей постановкой этой оперы в режиссуре Марты Доминго (супруги знаменитого тенора), осуществленной в 2000 году в Мариинском театре, получился, разумеется, разительным. После милой, услаждающей глаз сказочки взору предстала депрессивная драма одиночки, утратившего связь с реальностью. «Сказки» Бархатова пополнили ряд постановок этой оперы, в которых на первый план выводится не умиляющая сказочность, а тревожный диссонанс происходящего. Несмотря на кажущуюся легкость и опереточную несерьезность, «Сказки Гофмана» вышли у Оффенбаха благодаря гротескной природе его гения произведением многослойным, полифоническим как на литературном, так и на музыкальном уровне. Там можно расслышать отголоски Моцарта, Верди, Чайковского, французов.

Как это часто бывает, когда хотят говорить сразу о многом, сказать не получается ни о чем. Режиссеру удалось воплотить значительную часть того, что он задумал, но голоса некоторых сюжетных линий так или иначе потеряли свою яркость в шумном хоре идей. Так произошло с партиями злодеев (Линдорф, Коппелиус, Доктор Миракль, Дапертутто), которых Василий сделал альтер эго воспаленного сознания Гофмана. Сергей Алексашкин всегда отличался повышенным артистизмом, а в этом спектакле, где он исполняет партии всех злодеев, оказался очень скромен. Так же произошло и с Никлаусом, он же муза, которую пела Юлия Маточкина, обладательница очень ясного, выразительного и гибкого меццо-сопрано. Но вся сценическая суета ее персонажа оказалась напрасной.

С разной степенью убедительности были решены три действия под названиями «Первая любовь» (Олимпия), «Настоящая любовь» (Антония) и «Обманная любовь» (Джульетта). Три рыжеволосые героини стали сублимацией увлечения Гофмана девушкой из окна напротив. Облик куклы Олимпии воплотила изящная драматическая актриса Полина Толстун, а знаменитые кукольные куплеты спела Лариса Юдина, колоратурное сопрано Мариинского театра, которой нипочем никакие технические сложности. Певицу Антонию, страдающую смертельным недугом, исполнила очень проникновенно и актерски наполненно Анастасия Калагина — она создала наиболее, пожалуй, убедительный образ в спектакле. Партию ее матери зачем-то поручили вагнеровской диве Ларисе Гоголевской, которая совсем не справилась с ней вокально. Крайне неудачно выступила Жанна Афанасьева в роли куртизанки Джульетты на рождественском маскараде в доме Гофмана, допустив непростительное количество фальши в вокальной партии.

Тенор Сергей Семишкур, перед которым режиссер поставил непростые актерские задачи, отчаянно боролся с предложенной ему реальностью, но вокально был стоек и мужественен. Во всем виделось огромное желание режиссера быть искренним, чтобы рассказать последнюю открывшуюся ему правду. Но «прекрасной ясности» этому многословию, в котором главное нередко терялось среди второстепенного, крайне недоставало. Ее стремился компенсировать дирижер Михаил Татарников, выбирая уравновешенную, элегантную динамику, мягкий звук и легкие подвижные темпы, создавая ощущение тихой радости от исполнения этой искрящейся фантазией музыки.