Нового «Дон Карлоса» в Мариинском театре можно было бы счесть полной неудачей, если бы не оркестр и певцы.

Ставить оперу Верди зазвали Джорджо Барберио Корсетти, который привез с собой целую итальянскую бригаду. Режиссер отвечает за сценографию вместе с Кристианом Тараборрелли, а тот — за костюмы (условно-исторические) вместе с Анджелой Бушеми. Плюс художник по свету, хореограф и аж два специалиста по видеодизайну, до которого г-н Корсетти большой охотник. Вся эта гора родила довольно неряшливую мышь.

Театр взял последнюю, «моденскую» редакцию партитуры, где восстановлен сокращенный композитором первый акт в лесу Фонтенбло: там юный наследник испанского престола Карлос случайно встречает Елизавету Валуа, любовь выскакивает перед ними, как убийца в переулке, но девушку, вопреки помолвке с инфантом, назначают в жены его папе королю Филиппу, что и служит источником дальнейших трагедий. Зеркало сцены затянуто легким черным суперзанавесом, на который проецируется белая листва. Герои с тюлем активно взаимодействуют, но выглядит это не «тьмой», которая, согласно декларации режиссера, «движется вместе с ними», а тем, чем и является: артисты, балансируя, взбираются и садятся, как в гамак, на скрывающиеся под этой завесой ступеньки.

За ней открывается лапидарная декорация. Поначалу — большой щит с окнами в три ряда, потом он становится наклонным планшетом, а окна — проемами в полу, закрывающимися раздвижными створками: похоже на люк в крематории. В эти дыры в сцене аутодафе суетливо проваливаются злосчастные еретики, а потом так же неловко эвакуируется стража с копьями.

Щит и голый задник служат экранами. Опять-таки, режиссер заявляет, что видео задумано «не как историческая иллюстрация, а как сон, кошмар». Ну да, кошмар и есть: ладно бы в сцене в саду — проекция силуэта дерева, но ведь стоит кому-то упомянуть Филиппа — а вот и он, крупным планом, Елизавету — и она тут же побежит по коридору, Карлоса — не сомневайтесь, последует напыщенное многозначительное кино, где он саблей рубит цветочки. Принцесса Эболи приходит на свидание с Карлосом в красном платке, и такие же видеоплатки начинают в большом количестве низвергаться сверху. Но еще хуже этого плоского оживляжа попсовый символизм: под гениальный вердиевский Голос с неба над видеокостром взмывают, кувыркаясь, видеодуши…

Новые (сравнительно) технологии гармонично сочетаются с замшелыми канонами оперной рутины, согласно которым, например, фламандские депутаты преувеличенно-фальшиво пытаются вырваться из оцепления, стража тем же манером их не пущает, а восставшие народные массы в едином порыве должны махать руками с саблями и без оных.

Зато если вытерпеть эту скучную вампуку и досидеть до начала IV акта — будешь вознагражден сполна. Евгений Никитин, наконец, слава богу, предоставленный самому себе, поет и играет прославленный монолог Филиппа Ella giammai m’amo с тем же качеством вокала и той поразительной проникновенностью, с какими он полгода назад здесь же в премьере «Бориса Годунова» пел монолог «Скорбит душа». Равно как и Виктория Ястребова — одна на авансцене, перед темным супером — отлично спела не менее знаменитую арию Елизаветы Tu che la vanita.

Известно, что Валерий Гергиев за пультом может заскучать из-за певцов (разумеется, Мариинский оркестр все равно остается на своем уровне, речь о вдохновении), а может ими воспламениться. Что и произошло — с монолога Филиппа и следующей грандиозной сцены с Великим инквизитором (превосходный Сергей Алексашкин) и до финала.