«Литургия ZERO» Валерия Фокина в Александринском театре обещает стать самым азартным спектаклем сезона

Валерий Фокин выпустил «Литургию ZERO» по «Игроку» Достоевского. И одним самым азартным спектаклем в мире, не говоря уже про культурное пространство Санкт-Петербурга, стало явно больше. Теперь за зашкаливающим адреналином, учащенным сердцебиением, заглушающим стук даже собственных шагов, и фантастической эйфорией, нахлынувшей, как от нежданно-негаданно свалившегося на голову огромного выигрыша, — это туда, через Ленинградский вокзал прямиком на питерский Московский, а далее — по Невскому и в Александринку.

Уже который год Валерий Фокин доказывает своими постановками, что театр с многовековой историей может быть более чем современным. И что для того, чтобы сказать самое главное, достаточно бывает и одноактного лаконичного высказывания, но с таким количеством заложенных спрессованных эмоций и художественных откровений внутри, что помнить о них будешь вечно. По крайней мере до следующей премьеры Валерия Фокина — точно.

Его последняя премьера «Литургия ZERO» (переложение для театра «Игрока» Достоевского Александра Завьялова и Валерия Фокина) — это спектакль идеальной формы и, рискну сказать, с настолько ярко выраженной мускулатурой буквально в каждой партитуре роли, что более безукоризненного решения и исполнения отрепетировать и добиться было бы сложно. Важны малейшие детали, которые — как правило, вопреки законам логики — все и решают. Пластика пальцев ног — Антон Шагин играет игрока Алексея Ивановича в самых кульминационных сценах преимущественно босиком. Непредсказуемость Бабушки — Эры Зиганшиной, великолепной в своем поражении-проигрыше в рулетку. Контуры Полины — Александры Большаковой, на которой в самые пронзительные моменты душевной искренности художник Александр Боровский оставляет лишь высокие солдатские сапоги, прикрывая публичную наготу актрисы лишь роскошными длинными волосами. Порочная соблазнительность мадемуазель Бланш в искрометном исполнении Марии Луговой. Понятная растерянность Генерала перед непонятной личной ситуацией — у Сергея Паршина там своя «достоевщина», похлеще рулеточной. Невозмутимость Мистера Астлея — Игоря Волкова… Лестные эпитеты хотелось бы презентовать каждому. Но будем честны — это спектакль-бенефис прежде всего Антона Шагина. Слава о нем, несмотря на то что завтра «Литургию ZERO» будут играть в Питере только в третий раз, уже докатилась и до Франции.

Французский театровед Беатрис Пикон-Вале с восторгом рассказывала, как она была потрясена пластическим решением (заслуга Игоря Качаева) и танцем Антона Шагина: «На сцене я видела кусок оживленного Мейерхольда». Цитата дословная и хотя из-за проблем конвертации французских эмоций на русские слова отдающая расчлененкой, но на правду очень похожая.

И это не был дежурный французский комплимент молодому русскому артисту авансом. В свои 28 лет Антон Шагин, восходящая звезда «Ленкома», буквально за пять-шесть «наездов» утренним «Сапсаном» из Москвы в Питер (четыре названия спектаклей из ленкомовского репертуара — на нем) в руках очень требовательного режиссера сумел за очень короткий срок передать весь нерв, всю боль и, если так можно сказать по отношению к классику, весь драйв одного из самых личных романов Достоевского. Но о том, что это явная актерская удача и, пожалуй, одна из лучших, если не самая лучшая роль Шагина (а в его послужном списке, на минуточку, Лопахин — роль-открытие — в «Вишневом саде», «Пер Гюнт» на разрыв аорты, зажигательные танцы в «Испанских безумствах», и хотелось бы верить — et cetera, et cetera), можно говорить только в контексте счастливого попадания талантливого актера в руки гениального режиссера. Который всегда очень четко знает не только что он хочет (это на общетеатральном печальном фоне того, что много кто на сегодняшнем театре уже ничего не хочет и даже не пытается это сценически камуфлировать), но и умеет добиться этого от актеров буквально на счет раз. Что тому виной — сверхчеловеческие режиссерские возможности, способность заражать своими идеями самых разных, в том числе и нетеатральных людей, безграничная вера в свою профессию и собственный рукотворный театр (я лично знаю только трех живущих среди нас таких режиссеров-«фанатиков») или же самоотверженное служение театру (вот уже десять лет Валерий Фокин живет на два города — Москву и Санкт-Петербург, зачастую жертвуя личным ради театрального), — решать не мне, не здесь и не сейчас. Но факт очевидный: ему удается не только возвести в культ красоту духа и ума, но и не забывать при этом о блестящей форме, и удерживать всю труппу Александринского театра в таком феноменальном тонусе, что, например, в сцене на водах все запросто могут раздеться до купальных костюмов. (Такие обнаженные натуры любят еще в додинском Санкт-Петербургском Малом драматическом театре, а больше, пожалуй, никто и не рискует — ведь зрелище это должно быть эстетически осмысленное и фактурно выверенное).

Посыл его спектакля был (в том числе) следующим: a) человеку всегда приходится сталкиваться с проблемой выбора и б) особенно остро эта проблема стоит именно в молодости — когда либо пан, либо пропал и когда если уходят силы, то это вот уж действительно трагедия, от которой никакая любовь не в спасение. «Игрок» Достоевского меня интересует не просто как рассказ о рулетке, деньгах и обогащении, — рассказывал Валерий Фокин в интервью «РГ», когда только приступал к постановке. — Для меня это история о том, что люди ставят свои жизни на другое, это рулетка жизни, в которую можно играть. У нас же всегда есть выбор — можно пойти так, можно стоять на месте, а можно поставить на зеро. И можно вроде бы выиграть, только это выигрыш нуля, выигрыш зеро, падение. Вот что меня интересует. Для меня спектакль — это рассказ прежде всего о выборе человеческом. Мы часто попадаемся на уловки, нам кажется, что мы делаем правильный выбор, а на самом деле оказывается совсем не так. Но у нас всегда есть выбор«.

Антон Шагин с режиссерскими задачами справился блестяще. Он учился в Школе-студии МХАТ, и уже в студенческие годы было понятно: рождается звезда. Гамлета за свои 28 он успел сыграть так, что, по свидетельствам очевидцев, вопрос «быть или не быть» был просто выжжен у него на лбу. Посмотреть на него приходили, кажется, все действующие московские режиссеры. Сам Петр Фоменко был им очарован, но приглашения в его «Мастерскую» тогда не последовало: «Увы, на такого артиста у меня уже не хватит сил, — сожалел Петр Наумович. — Шагин — он как ядерный реактор». Потом был РАМТ, взрыв энергии в «Ленкоме» у Марка Захарова, эффект узнавания на улицах после главной роли в «Стилягах» Валерия Тодоровского… И, наконец, экстренное, но как по маслу вхождение в Александринку, в уже почти готовый спектакль. У Валерия Фокина на Антона Шагина хватит сил. Вместе им уже удалось создать эмоционально невероятно заряженный спектакль идеальной формы. А что будет дальше — всегда показывает время.