Валерий Фокин поставил спектакль по «Игроку» Достоевского. Дело в котором, как известно, происходит в вымышленном немецком городке Рулетенбурге, куда ездят лечиться водами и болеть игрой. Художник Александр Боровский придумал конструкцию двойного назначения (вообще тема двойничества — любимая и у Достоевского, и у Фокина, который уже поставил в Александринке «Двойника»). Это многогранный колодец, какие строят над целебными источниками, но он источник и погибели, ибо служит осью рулетки: вокруг него на полу в противоположных направлениях вращаются несколько колец. Над ними — укрепленные по кругу прожектора. Сцены игры — из самых впечатляющих: на центральное возвышение восходит крупье (Антон Ивлев) и неземным контртенором выпевает: «Делайте ваши ставки, господа», — кольца вращаются, наверху синхронно бежит свет, проплывают курортные креслица-кабинки с номерами (это числа рулетки), толпа бойких молодых людей в черных очках мелко, дробно бежит, следуя завораживающей музыке Александра Бакши, — тоже, конечно, по кругу, у этого пути нет конца, в этой игре нет цели, кроме нее самой… Пока наконец крупье не возглашает надмирным голосом: «Zero!»

Этот самый ноль здесь и есть Бог, ему служат литургию. В холодном пустом пространстве, то сияющем, то мрачном, во враждебном мироздании разворачивается история гибели, причем, как положено у русских, не из-за чего-то, на ровном месте. Хорошего человека Алексея Ивановича, бедного 25-летнего учителя, влюбчивого, вспыльчивого, чистосердечного, игра доводит до деградации, до распада. Кандидат университета, три языка свободно, а в результате — «я ничего не знал, я почти не заглядывал в газеты и положительно во все это время не развертывал ни одной книги». Тюрьма, потом поступление в лакеи — жизнь проиграна.

Спектакль заставляет вспомнить фильм Алексея Балабанова «Морфий» по Булгакову: там тоже славный молодой интеллигентный и даже талантливый герой, а в роли смертельного агента выступает заглавный препарат. В «Литургии Zero» родственность игры наркотику необыкновенно пластично показывает Эра Зиганшина. Московская бабушка, смерти которой жадно ждет в Рулетенбурге наследник-генерал и прочие интересанты, вдруг приезжает сама — и отправляется на рулетку. Актриса в кресле на авансцене (бабка по болезни не ходит), крупным планом — вся гамма стремительно сменяющихся переживаний: болезненно блестят глаза, выигрыш — буквально наркотический приход, азарт, счастье, проигрыш — настоящая ломка. Проигравшись, она решает ехать назад, в Россию, но тут лицо ее осеняет туманная задумчивость — и мы почти физически ощущаем, как логика, здравый смысл, мозг, все существо человека подчиняется неодолимому, дьявольскому искушению: «Жива не хочу быть, отыграюсь!» Собственно, зло, убивающее в человеке человеческое, может называться как угодно, — Валерий Фокин назвал его обобщенным Zero.

Увы, настоящего ансамбля пока не сложилось. Зиганшина играет поразительно. Сергей Паршин (генерал) добротно. Фокин очень точно следует интонации Достоевского, который, как всегда, мешает трагедию и буффонаду. За последнюю отвечают Тихон Жизневский и Мария Луговая в ролях негодяев-авантюристов Де-Грие и Бланш: в гротескном рисунке они легки и артистичны. До трагедии, увы, не дотягивают ни Александра Большакова — Полина, одна из роковых достоевских красавиц, ни ангажированный из московского «Ленкома» Антон Шагин. Они сверкают обаянием молодости и темпераментом, но для таких ролей потребно нечто большее в самой личности исполнителя.