Тема государственных интересов, во имя которых перемалываются людские жизни, — одна из важнейших для Льва Додина. Она же была ведущей в его недавнем спектакле-эпосе «Жизнь и судьба» по Гроссману. Взяв раннюю трагедию Шиллера, режиссер сместил акценты: не парочка высокопоставленных злодеев губит юных влюбленных, но вся госмашина работает против любви двоих и… терпит поражение. Человеческий фактор в очередной раз оказывается неучтенной помехой. Не прибегая ни к каким лобовым методам насильственного «осовременивания» классики, Додин возвращает тексту трагедии современное дыхание. Так что даже финальные строки Бисмарка кажутся взятыми из передовиц сегодняшних газет.

На авансцене двое мужчин в черном изыскивают способы разлучить влюбленных. «Они мне дадут клятву», — успокаивает Вурм. «Что значит клятва? Слова!» — пожимает плечами Президент. Вурм качает головой: «Для таких людей, как мы с вами, клятвы — ничто. А для таких, как они, — всё». Президент обдумывает услышанное, потом одобрительно кивает… Среди многочисленных критериев, по которым можно делить людей, — от религиозных верований до эстетических пристрастий — этот водораздел сегодня, наверное, важнейший. Девальвация слов и понятий куда страшнее любой финансовой катастрофы. Потому что когда перестают верить родителям — возникает потерянное поколение. Когда перестают верить политикам и пастырям — начинаются волнения и бунты, льется кровь.

Лев Додин расслышал и сделал главным в своей постановке «Коварство и любовь» тему девальвации слов и то, что ей противостоит, — готовность расплатиться жизнью. Резко сократив текст Шиллера, Лев Додин попытался вернуть словам немецкого романтика правду звука. Вернуть тому, что стало риторикой, силу сердечной исповеди. И — параллельно — вдохнуть новую жизнь в театр Шиллера, театр романтической трагедии.

Спектакль «Коварство и любовь» в МДТ выстроен режиссером с тщательностью шахматной партии — лаконично и остроумно. Ритуал жертвоприношения во имя государства развивается логично и неотвратимо. Каждый сценический шаг торопит и приближает развязку. Актеры МДТ играют Шиллера с точным чувством авторского стиля и локтя партнеров. Хороши старшие — Татьяна Шестакова и Александр Завьялов (чета Миллер), Игорь Иванов (Президент) и Игорь Черневич (Вурм). Ксения Раппопорт ослепительна в роли леди Мильфорд. Радуют стремительно набирающие мастерство молодые артисты — Елизавета Боярская (Луиза) и Данила Козловский (Фердинанд).

Художник Александр Боровский создал лаконичное и легко трансформирующееся пространство. Шеренгу деревянных столов то и дело переставляют слуги сцены (они же официанты, они же охранники). Столы превращаются в подиум, по которому порхает леди Мильфорд. К столу с книжкой присаживается девушка в белом платье — Луиза Миллер. Ворвавшийся Фердинанд фон Вальтер пролетит по столешнице кометой и повиснет на губах любимой. В финале расставленные парадным каре столы украсятся белыми скатертями, серебряными канделябрами с зажженными свечами, графинами с красным вином, стеклянными вазами с белыми тюльпанами. Поминальный стол несчастных влюбленных? Нет — свадебное застолье в честь бракосочетания Герцога. Волшебный свет (Дамира Исмагилова) высвечивает на черном фоне задника перекрещенные деревянные балки, напоминающие крест и гильотину.

Ради того, чтобы эта герцогская свадьба состоялась, плели интриги, топтали чувства, терзали невинных. Здесь не отдельные злодеи строили козни — молодые люди пали жертвой «государственных интересов». Их не хотели убивать, но государственная машина часто недооценивает человеческий фактор, тех «простых людей», для которых клятва — все.

Президент фон Вальтер прекрасно учел пылкость крови сына. Блистательная леди Мильфорд обольщает Фердинанда быстро, ловко, искусно трогая своей беспомощностью и сражая женской страстью. Ксения Раппопорт играет сцену обольщения во всеоружии мастерства и женской победоносности. В момент своей кажущейся такой безыскусной исповеди ее леди Мильфорд подмигивает Президенту: вот как надо обращаться с молодым самолюбием, а вы, дескать, — наскоком, приказом… Но и первая красавица герцогства терпит поражение: она может разжечь пыл чувств, но не может поколебать любовные клятвы, данные другой. И верность сына Президент явно упускает из виду.

Данила Козловский играет юношу, которого легко обмануть, но которым нельзя манипулировать. Фердинанд верит людям, но слушает только свое сердце. Он приходит последний раз к возлюбленной — убить и умереть, но до последнего надеется, что ему помешают и задуманное не осуществится… Елизавета Боярская обнаруживает в Луизе не голубиную кротость робкой мещаночки, но силу духа, которой смутятся и воины. Узнав о яде в стакане лимонада и о скорой смерти, Луиза не пугается, никого не обвиняет, но обнимает Фердинанда, объясняет, как страшно он ошибся ,и с материнской нежностью прижимает его к себе, страшась за него, не за себя…

На авансцене два мертвых тела. Сияет равнодушным великолепием свадебный стол. И голос Президента фон Вальтера (Игорь Иванов) рассказывает о государственных ценностях — религиозных, нравственных, национальных. Письмо Бисмарка кажется взятым из сегодняшней речи какого-нибудь государственного идеолога…