Спектакль «Утиная охота» появился на сцене Камерного театра Владимира Малыщицкого еще в декабре 2009 года. Тогда событием он не стал — и это не вина спектакля, а вина критиков. Они действительно ходят своими торными тропами — в театры, которые хорошо знают, а шагнуть в подвалы, закутки маленьких студий порой не торопятся.

Тут можно покаяться, можно и попробовать оправдаться: порою зайдешь в какой-нибудь малоизвестный студийный театр — и не знаешь, как выбраться. И смешно смотреть на сцену, и стыдно своей реакции (люди работают, искренне надеются произвести впечатление) — потом еще попросят оценить, сказать несколько слов. Врать нельзя — это и вообще нехорошо, да и потом непременно на тебя сошлются, мол, такой-то похваливал; напрямки разносить спектакль — неловко, род хамства, нужно придумывать какие-то эвфемизмы, подслащать пилюлю. Мука мученическая.

Собираясь на «Утиную охоту», автор настоящих строк, признаться, заранее обдумывал пути отступления. В Театре Малыщицкого не был давно — совсем не знал, чего ждать. Владимир Малыщицкий — один из ярчайших театральных художников Ленинграда 1970-80-х, автор легендарных, незабываемых постановок, в том числе на сцене Молодежного театра, который он одно время возглавлял (купить билеты на спектакль «И дольше века длится день» было не проще, чем попасть БДТ), человек сложной, трагической творческой судьбы. В последние годы жизни Малыщицкий болел, у его авторского театра-студии начался сложный период, а после кончины мастера перед коллективом встал тяжелый вопрос, как жить дальше, есть ли у театра будущее.

Прятаться после спектакля не пришлось. «Утиная охота» — пропуск в будущее, нефальшивый, убедительный мандат, заслуженный коллективом Малыщицкого. Важную роль в успехе спектакля сыграл правильный выбор постановщика: театр сделал ставку на Александра Кладько и не прогадал. Для Кладько это тоже огромная удача, в свое время он сделал на петербургских сценах несколько не вполне удачных постановок — и репутация его была подмочена. Режиссер пригласил на главную роль своего старого друга актера Андрея Шимко, хорошо известного и поклонникам Молодежного театра, в котором Шимко долго проработал и до сих пор выходит на сцену, и Александринки, где артист теперь служит.

Актерский талант и диапазон Шимко известны, но в «Утиной охоте» он воистину творит чудеса. Режиссер Кладько и сценограф Борис Шлямин фактически отменяют сцену — актеры буквально распяты на «четвертой стене», играя в узком проходе между задником и зрительским рядом. Это не только необходимость, диктуемая теснотой площадки, но и прозрачная метафора: авторам спектакля, верным лучшим традициям отечественного психологического театра, важно создать эффект присутствия зрителя в предлагаемых обстоятельств. Не зрелище, но живая вещная действительность, воздух реальности — вот их цель. Четыре часа спектакля Шимко проводит тут, лицом к лицу со зрителем, — само по себе испытание. Но он не просто «отбывает повинность», подавая реплики, а плетет сложную вязь психологических оценок.

В трактовке Зилова в перестроечном и постсоветском театре дурную службу сослужил гипноз авторитета Олега Даля, сыгравшего эту роль в фильме Виталия Мельникова «Отпуск в сентябре». Мало кто задумывается нынче, насколько эта кинотрактовка (без сомнения, замечательная) адекватна замыслу автора пьесы Александра Вампилова. Даль очень снизил образ Зилова, он смачно сыграл человека, предельно опустившегося, озлобленного и отталкивающего. Фильм недаром положили «на полку»: Мельников и Даль беспощадно фиксировали, что стало с восторженным шестидесятником в беспросветные застойные годы, во что выродился пламенный юноша — культовый герой Даля из фильма Александра Зархи «Мой младший брат».

Филигранный режиссерский разбор Александра Кладько и мастерская работа Андрея Шимко представляют нам совсем иного Зилова — смею полагать, более адекватного вампиловскому замыслу. Социальные обстоятельства и эпоха тут не столь важны. Зилов в спектакле Театра Малыщицкого напоминает чеховских интеллигентов: тоска по проходящей в рутине жизни, несбывшимся мечтам заставляет его суетиться, скоморошничать, совершать ошибки, нанося случайные, непреднамеренные удары близким людям. Это и история человека, мир которого по нелепой, роковой случайности рухнул в одночасье, — человека, вдруг вырванного из повседневности и поставленного перед выбором «быть или не быть?» (роли в разнообразных «Гамлетах» и «Не Гамлетах» у Шимко уже были).

Подкупает удивительное мужское обаяние Зилова — Шимко, редкое качество в современном театре. Это не обаяние привлекательной фактуры, а некое подспудное волевое начало; оно было, скажем, у великого Олега Борисова, человека внешне некрасивого, но пользовавшегося огромным успехом у женщин-зрительниц. Внешней привлекательностью больше наделен геркулесовского сложения Валентин Кузнецов, отлично играющий официанта Диму. Актер не щадит своего персонажа, наделяя его чертами вполне сегодняшнего «джентльмена удачи». Дима поигрывает желваками и с роботическим спокойствием движется к цели, словно танк. Интеллигентские рефлексии Зилова для официанта смешны, хотя каким-то задним умом он и понимает, что его приятель-хлюпик и благородней, и умней. Вместо кулачного удара, прописанного пьесой, Дима в спектакле Кладько тащит пьяного Зилова танцевать танго: это поклон знаменитой пьесе Мрожека, завершающейся аналогичным танцем аристократа и плебея.

В спектакле есть и другие замечательные роли: очень убедительная, умная и упрямая Галина Иланны Некрасовой, эксцентричная Вера Надежды Черных, уморительно-простодушный Кушак Виктора Гахова. Впрочем, ни одна роль тут не провалена, ибо актеры в каждую минуту времени знают, что и за чем они играют. Это и называется, кстати говоря, хорошей режиссурой.