В детском «Зазеркалье» не впервые обращаются к «взрослому» репертуар — на следующий сезон запланирован и вовсе вердиевский «Отелло». Из русских опер «лирические сцены в трех актах» Чайковского, возможно, более других уместны в камерном пространстве особняка на улице Рубинштейна, который занимает театр.

Дирижеру Павлу Бубельникову удалось, казалось бы, невозможное. В его прочтении «Евгения Онегина» сочетаются и масштаб, и экспрессия драматических сцен, и щемящая тоска интимных высказываний, но одновременно звука не кажется слишком много — его ровно столько, чтобы полностью погрузить в атмосферу чувств героев Чайковского и Пушкина. «Онегин» Бубельникова звучит захватывающе, очень личностно; понятно, что для маэстро это не «очередная партитура», а высказывание сокровенное, много значащее. Благодаря этому невероятному посылу прощаешь мелкие огрехи в оркестре, которых, к сожалению, было многовато для премьерного вечера.

При этом идеальным было взаимоотношение дирижера с певцами — пение сердечное, с точными и верными акцентами, не просто качественный вокал, но поэтическое наполнение каждой фразы. Многообещающим дебютом оказалось выступление молодого баритона Григория Чернецова в титульной партии — сильный, красивый голос певца в сочетании с благодатной внешностью подарил публике великолепный образ, который гораздо ближе к прототипу, чем то, что принято обычно изображать на оперной сцене. Опытный тенор Роман Арндт сумел, тем не менее, не контрастировать с таким Онегиным — его Ленский также поэтичен, юн и порывист: пара друзей-врагов сложилась гармоничной и запоминающейся. Понравился и Яков Стрижак в короткой, но всегда эффектной партии Гремина — выразительный вокал, а сам голос — красавец.

Как и полагается, в центре повествования Татьяна. Елена Миляева, не так давно — неопытная дебютантка, лишь примеривающаяся к большим партиям (помню ее Иоланту, в которой сочетались обаяние юности и ее же несовершенства), уже находится в счастливой поре, когда свежесть молодости еще не ушла, а мастерство заметно приросло. Она спела знаковую партию в хорошем смысле слова по-примадонски — весомо, значимо, выразительно, с отличной фразировкой, с верными акцентами, сочетая пение с ненарочитой игрой. Такой Татьяне веришь во всех ипостасях — и как робкой провинциальной дриаде, и как шикарной гранд-даме петербургского бала. Особенно удалась артистке заключительная сцена — пожалуй, самая сложная, самая драматическая: здесь она продемонстрировала широкую палитру красок — от тонкой лирики и меланхолии до подлинно трагической бездны.

Достойный уровень постановки поддержали и другие солисты: Ларина — Анна Смирнова, Ольга — Анна Евтушенко, Филиппьевна — Анна Дарьянова, Ротный — Сергей Румянцев, Зарецкий — Андрей Удалов, Трике — Кирилл Костромин. Приятное впечатление оставил и хор: голоса молодые, яркие, звучащие стройно. В целом музыкальное решение спектакля оказалось главным позитивным моментом премьеры, что и должно быть нормой в любом музыкальном театре. Отрадно, что труппа, имеющая объективно ограниченные ресурсы, способна выдавать столь качественное исполнение.

Режиссерское решение Александра Петрова, конечно же, предельно авторское, что ожидаемо для режиссерского театра, площадки, в общем, экспериментальной. Первое, что видят зрители, когда гаснет свет — уютный уголок стариковской квартиры: в кресле дремлет седовласый мужчина, а немолодая женщина предается воспоминаниям. Из потайной шкатулки достает заветное письмо, ставит патефонную пластинку — звучит дуэт «Слыхали ль вы…» со знаменитой хайкинской записи 1955-го. Вся дальнейшая опера — это воспоминания немолодой княгини Греминой (мимическая роль Ольги Фурман) о былом пылком чувстве, о трагедии всей ее жизни: как тень, как призрак она неслышно будет не раз скользить по сцене, наблюдая за героями «ее романа».

Второе важное новшество — идея театра в театре. На сцене — скромная дощатая эстрада летнего парка, расставлены стулья для зрителей, Ларина и Филиппьевна наблюдают за Татьяной и Ольгой, танцующими и изображающими какую-то пастораль. Через этот прием пройдут все семь картин, и, как ни странно, он будет уместен в каждой из них, а не только в таких людных, как ларинский или греминский балы. Гипертрофированную театральность в действие внесут и загадочные «музыкальные миражи». Визуализированный кошмарный сон Татьяны, в котором появится пресловутый некто с медвежьей головой, причудливо трансформируется в бал по случаю ее именин, «путешествие во времени» княгини Греминой, завершающееся в финале педантичным возвращением памятного письма в заветную шкатулку, и прочее — все эти «вставки» происходят под «акустические фантазии» композитора Анатолия Королева, основанные на цитатах из Чайковского.

Сценография Алексея Левданского скупа и выразительна (костюмы — Елена Орлова, свет — Александр Кибиткин), в ней преобладает жесткий цветовой контраст — черное и белое: в этом прямолинейность, равная честности, с которой главная героиня идет по жизни, позволяющая ей сделать единственно возможный для нее нравственный выбор. Возможно, как показано в спектакле у Петрова, она грустит о содеянном всю оставшуюся жизнь, но поступить иначе — вне ее представлений о добре и зле.