Заметки православного активиста накануне судебного заседания, которое состоится в Новосибирске 4 марта
Я не шучу. Вполне считаю себя православным активистом, поскольку активно отстаиваю ценности, заповеданные Писанием, горячо радею о неслиянности сакрального пространства церкви и театра, а также глубоко оскорблена как верующий человек тем разжиганием страстей в Великий пост, которые позволил себе новосибирский митрополит Тихон, подавший в суд на режиссера Тимофея Кулябина и директора Новосибирского оперного театра Бориса Мездрича. Спектакля «Тангейзер» митрополит в глаза не видел, про «скандал» вокруг спектакля лукавит — и действия его, нарушающие заповедь «не лги», наносят в этом смысле оскорбление мне как части Русской православной церкви. Что может быть более греховным, чем разжигание розни в православном сообществе, да еще в пору наибольшего смирения, терпения и самоограничения, каким является Великий пост?..
А дальше бесы начинают гулять-кружить… И в период «недеяния» на митинг выходят агрессивные активисты с плакатами, и уже штатный священник Свято-Михайловского собора Ижевской епархии В. В. Андрианов пишет в Великий пост практически донос в администрацию на режиссера Максима Соколова и его спектакль «Метель» по пьесе В. Сигарева (когда батюшка нагрешил посещением театра, не в Пост ли?). Письмо малограмотное («оскарбил», «вымагатель»), в этом смысле оскОрбляющее меня нерадением священника на ниве постижения родного русского языка, но полнящееся глухим, темным недовольством: ему, штатному, не нравится сценический священник. Видимо, скоро малограмотный батюшка — непосредственно в Год литературы — попросит запретить часть классической русской словесности, поскольку Чехов, Толстой и прочие классики (да что там, Пушкин!) духовенство часто ох как не жаловали…
В этом сюжете сошлась вся темнота нашей социальной ситуации с мракобесными думскими законами, открывающими дорогу доносительству всякого рода. Погружая темный оболваненный народ в новое Средневековье, превращая светское государство в клерикальное, власть надеется легче манипулировать людьми и цензуровать искусство «снизу» — не со стороны партии и правительства, а «мнением народным», взглядами «православных активистов», казаков и вот теперь — попов. Не исключено, что выступающие под бутафорскими хоругвями целят и не в Мездрича-Кулябина, а в министра культуры Новосибирска Василия Кузина, который пока держит оборону.
Все мы помним из истории «чугунный» уваровский цензурный устав, принятый после 14 декабря 1825 года. Он просуществовал, кстати, недолго, года два, потому что даже «Отче наш» при его содействии можно было истрактовать в якобинском духе. Поэтому этот устав быстро отменили: жизнь замораживалась вообще. И если бы не частная инициатива снизу верноподданного слуги Отечества Фаддея Булгарина — ввести особую театральную цензуру и отдать ее Третьему отделению в отличие от цензуры литературной, — театральная жизнь России сложилась бы по-другому… Много, много в нашей стране — от активных лизоблюдов «святее папы Римского»…
Но вернемся к Рихарду, к неправославному композитору Вагнеру, оперу которого парадоксальным образом защищает от посягательств Тимофея Кулябина митрополит Тихон с братией. «ПТЖ» писал о спектакле «Тангейзер». Но парадокс вот в чем. Перерабатывая историю греховного поэта Тангейзера, который был растерзан обществом за поклонение любви, плотским наслаждениям и Венере, Кулябин превратил его в кинорежиссера. В режиссера, снимающего антиклерикальный фильм об утехах Христа в гроте Венеры (на неправославном Западе таких ведь полно, в буржуазном-то мире разложения…) — и точно так же отверженного обществом, на сей раз современным. То есть, строго говоря, Тангейзер в спектакле терпит крах, а Тимофей Кулябин становится защитником христианской морали. Но ведь митрополит спектакля не видал, Вагнера не слыхал, героя от режиссера отличить не может — и гуманистически настроенный режиссер оказывается богохульником. Его вместе с директором Мездричем вызывают к следователю, где он долго объясняет, как делается спектакль, что такое театр и так далее. Видимо, производство спектакля в целом заинтересовало следствие, потому что вчера получили повестки к следователю и художник спектакля Олег Головко, и мастера-исполнители декораций, чьими греховными умениями режиссерский замысел был осуществлен. На дворе, между тем, ХХI век… Деятели новосибирской культуры, между прочим, молчат. А 4 марта, между прочти, — судебное заседание по поводу Мездрича… Какое, граждане, у нас тысячелетье на дворе?
В конце материала я дам комментарии адвоката Сергея Бадамшина, председателя Гильдии театральных режиссеров России, художественного руководителя Александринского театра Валерия Фокина и Председателя СТД РФ Александра Калягина — тех немногих, кто принципиально откликнулся (сегодня к ним прибавился Олег Табаков). Но сперва позволю себе несколько коротких рассуждений.
Как ни покажется это странным, я даже в какой-то мере рада за Тимофея Кулябина. Потому что давно считаю — художник пишет себе биографию собственными текстами, «накликивает» судьбу. Кто не накликивает — не художник. Уверена: написанное, поставленное, сочиненное возвращается к нам в первой реальности, если текст художественен. В этом смысле Тимофея Кулябина можно поздравить: реакция на его спектакль оказалась такой же, как сочиненная им реакция общества на фильм кинорежиссера Тангейзера. Вторая реальность воплотилась в первой — и это настоящий успех, свидетельствующий: Кулябин — художник (не всякому везет пережить воплощение сочиненного мира в мире реальном). Наверное, это шок для молодого режиссера, но шок продуктивный и, я уверена, — благодатный в творческом отношении.
Рассуждение второе. Эта печальная история — еще одно доказательство в пользу «отлучения театра от церкви». Знаете, мы затаскали это — «театр-храм, храм». Никакой он не храм. Он — театр. И мне в той же мере не близки посягательства театра на церковные сюжеты, в какой и посягательства церкви на театральное пространство. Они должны быть разведены раз и навсегда. Не буду углубляться в вопрос, вспоминать «Татьяну Репину» и «Ксению. Историю любви» Фокина, «Плач Иеремии» Васильева, вбивавшего в православный распев агрессию ветхозаветного текста… Я писала о каждом из этих спектаклей, они казались мне ложными — так же, как кощунственной казалась организация церкви в театре «Школа драматического искусства» (теперь есть молельная комната в Смольном… Чем это отличается?).
Короче, в какой-то мере доигрались, нарушили границу соседнего государства — РПЦ. Новая мода брать у иерархов церкви благословение на ту или иную постановку (а примеров море) оборачивается стиранием границ. Если вчера батюшка был принят в театре и освещал его стены, благословлял режиссера на начало репетиций (бред вообще-то…) — то почему назавтра ему не вмешаться в дела подведомственного «храма искусства»? И вот, в результате, митрополит Тихон уже относится к театру как к филиалу РПЦ…
Да, театр, несколько веков находящийся в пределах христианской культуры, абсолютно не может обойтись без философии христианства, без его категориальности, без его заповедей и мифологем. Но у нас-то по сценам бродят натуральные святые — и никого это не оскорбляет, а какой-нибудь «Золотой витязь» еще и приветствует персонажей с нимбами из новогодней мишуры… С какой стати? Реальный человек становится святым, теряя по пути к канонизации мирские очертания, воплощаясь исключительно в иномирии. Икона — не портрет, а образ (существует точка зрения на Возрождение как первую эпоху, подорвавшую веру: богоматерь писали с любовниц и уличных девок…). Мы молимся не реальному лицу — духовной сущности, знаком которой является иконописный лик. А театр, получивший благословение (так же, как освящают новую машину или винный магазин), вочеловечивает этот образ, возвращает на грешную землю. Не вижу большого смысла. А вижу, что тяготение театра к сакральному пространству церкви вызывает ответное неадекватное тяготение церковников к тоже по-своему сакральному пространству искусства. А разницы между религией и искусством они не ведают, как не ведают многие, что икона — не предмет искусства, а форма молитвы и поста.
Короче, я бы отлучила театр от церкви, а церковь от театра раз и навсегда. Богу — богово, кесарю — кесарево, театру — театрово.
А пока этого не произошло, и руки церковников агрессивно лезут в дела «другой епархии», всем миром надо защищать от наступающего мракобесия пространство театра. Если мы действительно веруем. И в то, и в другое.
Я почти уверена, что мракобесная история в Новосибирске не увенчается никаким судебным успехом епархии, но прецедент создан, и если мы не отстоим Мездрича и Кулябина, — завтра (внимание, сценографы!) из «Царей Федоров» исчезнут иконы, будут запрещены распятья, из «Борисов Годуновых» удалятся Патриархи, а отец Сергий, священники из «Войны и мира», обманывавшие Пьера, чеховский дьячок, шолоховский поп Виссарион, а в первую голову пушкинский Поп благополучно покинут пределы разрешенной программы знаний… И если в прежние времена Льву Толстому анафему все-таки не пропели (см. П. Басинского), то нынче по необразованности и нововерию пропеть нам все несомненно захотят…
Комментарий адвоката Сергея Бадамшина: «Заявление митрополита юридически несостоятельно, а последующие меры со стороны прокуратуры необоснованны и преждевременны, т. к. направлены на ограничение конституционной свободы художественного выражения и дискуссии по общественно значимым вопросам. В любом случае коллизия интересов церкви и театра должна разрешаться путем диалогов, просветительской работы, а не посредством ведения „военных действий“ с помощью прокуратуры, следственных органов и судов.
Свобода художественного выражения закреплена в ст. 29 Конституции РФ, и это право не может быть ограничено ничем, кроме как федеральным законом. В настоящий момент в отношении директора театра и режиссера возбуждены производства об административном правонарушении в соответствии с ч. 2 ст. 5.26 КОАП РФ и направлены мировому судье для рассмотрения по существу. Данная статья предусматривает административную ответственность за умышленное публичное осквернение религиозной или богослужебной литературы, предметов религиозного почитания, знаков или эмблем мировоззренческой символики и атрибутики либо их порчу или уничтожение и влечет наложение административного штрафа на граждан — в размере от тридцати тысяч до пятидесяти тысяч рублей либо обязательные работы на срок до ста двадцати часов; на должностных лиц — от ста тысяч до двухсот тысяч рублей.
Кроме того, в отношении указанных лиц подразделением следственного комитета РФ проводится доследственная проверка в порядке ст. 144-145 УПК РФ на предмет наличия состава преступления. Что в голове у следователей, предположить невозможно, но вполне вероятно ст. 148 УК РФ — публичные действия, выражающие явное неуважение к обществу и совершенные в целях оскорбления религиозных чувств верующих. Но если уж ума хватит, то и 282 УК РФ.
Повторюсь, что любые обвинения по этим статьям не имеют никаких оснований и являются нарушением свободы художественного выражения и попыткой введения цензуры в театре».
Комментарий председателя Гильдии театральных режиссеров России, художественного руководителя Александринского театра Валерия Фокина, данный им Фонтанке. ру : «Прежде всего, я хочу сказать, что сама идея применять уголовный кодекс к художнику кажется мне перебором. И я абсолютно убежден, что в данном случае лишь эксперт способен сделать выводы о правонарушении. Поскольку мы говорим о художественном произведении, то экспертами могут выступить только люди, которые профессионально разбираются в том, как это произведение нужно смотреть и какие смыслы в нем заложены, — то есть театральные критики, оперные и драматические. Сам по себе факт, что спектакль оскорбил какую-то группу людей в зале, еще ни о чем не говорит. Это всего лишь мнение одной из сторон. Я, например, знаю многих людей, которые этот же спектакль называют крайне успешным. Новосибирск — город очень продвинутый в театральном смысле, один из самых продвинутых в стране: здесь есть прекрасные театры, фестивали, непростые по языку талантливые спектакли. Так что без мнения экспертов тут не обойтись, иначе нарушаются права режиссера — причем не только как художника, но и как гражданина. У нас в конституции зафиксировано право на свободу высказывания. И цензуры в искусстве у нас нет. То есть художник имеет право на интерпретацию и художественное решение. Подгонять собственные взгляды под оценки зрительного зала для художника невозможно».
Комментарий Председателя СТД РФ Александра Калягина: «Совсем недавно в Самаре местные патриоты требовали принять меры в отношении главного режиссера Самарского академического театра драмы Валерия Гришко, сыгравшего роль православного архиерея в фильме „Левиафан“.
Сегодня еще более драматичная ситуация возникла вокруг спектакля „Тангейзер“ в постановке Тимофея Кулябина в Новосибирском театре оперы и балета. По заявлению митрополита Тихона против директора театра Б. М. Мездрича и режиссера возбуждено административное дело об осквернении религиозной символики. И сейчас проверкой этого дела уже занимается следственный комитет, и дело может обрести уголовный характер (?!).
Как и митрополит Тихон, я спектакля не видел, и, может быть, посмотрев его, буду не согласен с такой интерпретацией оперы Вагнера. Даже допускаю, что могут быть оскорблены мои чувства: эстетические, нравственные или религиозные. Но и в этом случае единственное, что я могу предложить — это общественное обсуждение спектакля, собрать экспертов и выслушать экспертное мнение.
Я с огромным уважением отношусь ко всему институту церкви, но я убежден, что поднятый скандал не будет способствовать объединению нашего общества — к чему стремимся мы все, и прежде всего церковь.
Церковь имеет достаточный авторитет, чтобы не прибегать к помощи прокуратуры или других судебных органов. Свое отношение церковь высказала, и это мнение может услышать паства.
Очень не хочется возвращаться во времена, в которые свирепствовала цензура. Но чтобы этого не произошло, должны быть приложены все наши усилия — и усилия самих художников, и всего нашего общества. Об этом я обязательно выскажусь позже».
Завтра 4 марта, судебное заседание. «ПТЖ» будет следить за событиями и ждать комментариев новосибирских коллег с места фантасмагорического происшествия.
Все волшебно верно. От и до.
Услышали бы.
Меня, как человека верующего исключительно в земную порядочность и более ни во что небесное, глубоко оскорбляет внедрение церковных суждений и, главное, действий в жизнь светского государства. Принятый закон про "оскорбленные чувства верующих" мгновенно стал законом, творящим в одном единственном жанре — жанре абсурда.
Да….когда Омский «православный критик» Лев Степаненко предавал анафеме спектакли Анджея Бубеня,Евгения Марчелли и других уважаемых режиссеров + попавшего «под раздачу» Лопухина- мы от души повеселились.сейчас становится жутко от возможности даже предполагать,куда могут привести «публичные акции за веру».
Браво, Марина! Уже писала и повторяю: "Тартюфа" надо читать как "отче наш"!
Сама мысль о необходимости защищать Бога-Творца, Ум Непостижимый, Творца Неба и Земли силами падшего человека является богохульством.
Прочла сегодня в сети крайне печальные комментарии новосибирского критика Степана Звездина.
«Первый день судебного процесса над Тимофеем Кулябиным показался неоднозначным – в отличие от дела Мездрича, где директор Оперного театра и его адвокат были весьма убедительными. Здесь же неубедительными были все. Так, войдет в историю фраза свидетеля обвинения протоиерея Бориса Пивоварова, заявившего о том, что метод постановки «Тангейзера» заключается в наложении сакрального на неприличное. Запомнится прокурор, который на справедливый вопрос судьи «А чем подтверждается ПРЯМОЙ УМЫСЕЛ Кулябина оскорбить чувства верующих?», некоторое время мялся, рылся в бумагах и ответил: «Умысел подтверждается постановкой романтической оперой Вагнера «Тангейзер» в трех актах». Запомнится невразумительный адвокат Кулябина, который не сумел раскрутить эту единственно важную тему, был крайне сбивчив, косноязычен, крайне путано объяснял необходимость вызова свидетелей и вообще отличился вопросом, обращенным к Тимофею во время процесса: «А это у нас что: опера или спектакль?». Сам Тимофей предпочел картинно молчать и отказался хоть как-то объяснить и мотивировать свою позицию. В итоге до суда так и не была донесена даже частичка справедливой базы аргументов в защиту режиссера, накопленная в сети общественниками, театральными критиками и юристами. Да, процесс абсурден — и мы, в том числе, об этом постоянно пишем, да, всем очевидна вопиющая несправедливость и развернутая травля. Да, есть великолепные, в пух и прах разбивающие обвинения письма Табакова, Фокина, Калягина, Миронова и еще десятка вменяемых людей. Но кто-то же должен артикулировать позицию здравого смысла в суде? Или это должно произойти как-то само собой? Или суд ищет умысел не в том месте? Давайте все-таки побеждать. Это важно для всех.»
«Почему один звук трубы созывает сразу тысячу людей на представление отвратительной пьесы, тогда как целый час колокольного звона не собирает на проповедь и сотню слушателей?» © Джон Стоквуд, священник, 1578 год.
Сегодня я написала экспертное заключение для суда в Новосибирске. Надеюсь, его приобщат к делу.
Экспертиза никакого текста невозможна без осознания его целостности. Если мы уберем из Евангелия фигура осквернителей Христа – фарисеев или римских легионеров, кидавших в него камни и надевавших на него терновый венец — утратит силу образ Христа. Текст художественного произведения не расчленим на элементы без учета целого. Этого не сделал, по неведению или нерадению, митрополит Тихон. Если следовать его логик, то из Святого писания должны быть изгнаны фигура врагов Христа как оскорбляющих Создателя.
В опере «Тангейзер» и спектакле Кулябина герой Тангейзер (никак не соотносимый с физическим лицом Кулябиным Т. А.) является богохульником, и для критики его искусства должно быть представлено его искусство. В данном случае — съемки фильма и постер, который должен спровоцировать негодование против оскорбления веры, католицизма (Тангейзер не принадлежит православной конфессии). Этот постер, рекламирующий произведение Тангейзера «Грот Венеры», нельзя путать со спектаклем Кулябина Т. А. Постер фильма может оскорбить чувства только зрителей этого фильма, а их нет в реальности, поскольку зрителями фильма являются персонажи оперы. В реальной жизни нет ни фильма «Грот Венеры», ни персонажей, поименованных в программке. Поэтому здесь не могут быть оскорблены чувства реальных людей, в том числе верующих.
Постер выполнен в стилистике аниме, он дурновкусен, шокирует и раздражает, что само по собой считывается как изобразительная и мировоззренческая пошлость. То есть, режиссер Кулябин, осуждающий персонажа, сразу и недвусмысленно характеризует персонажа, кинорежиссера Тангейзера как богохульника, от которого отворачивается общество (что соответствует замыслу великого композитора Рихарда Вагнера). Сам же режиссер никак не отождествляет себя с изображенным персонажем, текст спектакля не дает нам таких выводов.
Кроме того, по законам искусства, любая вещь, помещенная в пространство спектакля, теряет свое истинное назначение и сущность. Доски могут становиться кузовом грузовика, стволами деревьев мемориальными стеллами одновременнно, как это было в великом спектакле «А зори здесь тихие» Юрия Любимова-Давида Боровского, а зритель сам, самостоятельно считывает смыслы, пользуясь механизмом метафоры. Вещь на сцене не может быть воспринята так же, как в жизни. Текст спектакля читается зрителями, находящимися в пространстве особого образного художественного текста, и в этом содержательном ряду постер фильма в спектакле «Тангейзер», как и съемки фильма» — часть сюжета, деталь оформления, они не относятся к сакральной атрибутике православия, а относятся только к сюжету спектакля «Тангейзер».
Эти простые постулаты любого анализа минуются в претензиях митрополита Тихона. Его заявление выдергивает из текста спектакля один элемент сюжета, что является ошибкой, поскольку истец не имеет должного образования и путает художественную реальность с жизнью, а режиссера с персонажем.
Митрополит предъявляет претензии к сюжету спектакля, по сути – к несуществующему кинорежиссеру Тангейзеру. Ему, богохульнику, и должен быть адресован иск.
Иск к Кулябину Т. А. за кощунство, совершенное персонажем Тангейзеру, является абсурдным и подобен иску РПЦ к римским легионерам, надевшим на Христа венец. Но им же РПЦ не предъявляет иска?
Иск митрополита Тихона должен быть правомерно адресован герою художественного произведения кинорежиссеру Тангейзеру.
М.Ю.Дмитревская пишет: » Кто не накликивает — не художник». С РПЦ всё понятно, в этой истории у меня только один вопрос. А как так в подобных скандалах никогда не были замечены П.Н.Фоменко и С.В.Женовач? Они не художники? Быть может мудрое, тонкое, талантливое театральное высказывание никого и никогда не оскорбляет? И уж точно этим режиссёрам не было и нет необходимости в скандале, как в движущем факте своей творческой биографии и карьеры.
Кулябин сменил адвоката.
Про «накликивание» нам, Добрый, с Вами надо сесть и подробно разобраться в жизнях многих и многих, в их сюжетике. Такой возможности нет. И «пишет» себе художник не обязательно скандалы, я совсем не это имела в виду. Вот на моих глазах Кирилл Юрьевич Лавров сыграл «Перед заходом солнца»… Очень стеснялся поначалу играть любовь к молодой девушке, робел, не его это было… А чуть позже история эта воплотилась в жизни, и жизнь эту продлила ему Настя…
А вот про так называемые «скандалы» Вы, видимо, плохо знаете. Биография Фоменко начиналась со «Смерти Тарелкина», после которой он был лишен права работать в Москве (про чиновников и власть ставил — от чиновников и власти и получил) и с «Мистерии-буфф» в нашем Ленсовете — спектаклем не выпущенном, где они с Розовским переписали, реформировали, истрактовали Маяковского на новый лад. Вот тут Вы можете прочесть, мы писали об этом закрытом спектакле. http://ptj.spb.ru/archive/33/historical-novel-33/novaya-misteriya-buff-petra-fomenko/ Но время было не то, чтоб на площади выходить… И несколько лет Фоменко не работал в результате профессии. Но биографию ему, конечно, сделали эти, как вы выражаетесь, «скандалы».
Могу продолжать…
В общем, тогда — советская власть, сегодня РПЦ, сращенная с государством…
Обращение Дмитрия Чернякова
Если совершено какое-то правонарушение или преступление, то кто потерпевший в этой конкретной ситуации? Кому конкретно принесен ущерб? И в чем он? Кто, посетив оперный спектакль в театре, будет травмирован настолько, что почувствует угрозу своему религиозному сознанию. Я даже не могу это себе вообразить. Для меня это даже какое-то извращенное преувеличение. Если кто-то искренне убежден в своих верованиях, то что в театральном спектакле может им угрожать, и в чем он может оскорбиться? Разве подлинная вера может быть поколеблена чем-то происходящим на театральной сцене, даже если верующий человек это происходящее не приемлет? Но ведь он и в жизни видит очень много чего, с чем согласиться нельзя. Но жизнь нельзя подправить. Почему же можно подправить театр? Ведь театр тоже старается рассказать про жизнь всё, не утаивая и не приукрашивая? Разве нельзя доверять людям (зрителям), что они смогут сами во всем разобраться и сами принять решение по всем сложным вопросам. Разве люди это потоки некоей немыслящей субстанции, от которой надо что-то прятать и куда-то направлять?
Я могу представить и понять чувство униженности и оскорбления от какого либо прямого выпада против религиозных догматов и святынь совершенное в реальной жизни. Но в театре или в искусстве в целом воспринимать так невозможно и невероятно. Для меня это какой-то досадный и стыдный первобытный подход. Искусство — территория, всегда взятая в кавычки. Она всегда вынесена на дистанцию и в ней может быть всё, даже самое ужасное. Так же как в наших мыслях и фантазиях. И их ведь тоже нельзя подправить!
Но даже эти размышления не имеет никакого отношения к спектаклю Тангейзер, так как сам спектакль Тимофея Кулябина вообще вне любого религиозного дискурса. Гораздо более, чем оригинальный текст либретто Рихарда Вагнера. Новосибирский спектакль рассказывает совсем про другие вещи. В таком раскладе скорее сам великий композитор Вагнер может быть фигурой, к которой можно попробовать прицепиться. Как сказал про вагнеровский Тангейзер один из самых уважаемых немецких режиссеров, работающих в оперном театре Петер Конвичный, это произведение, о том, что персонажи в итоге своего пути освобождаются от власти папы и догматов церкви.
Я сам в данный момент репетирую другую оперу Вагнера, Парсифаль, которая вообще, как предписано автором, содержит сцены религиозной службы, причастия, страстной пятницы. Но это альтернативное, придуманное, авторское богословие. И это великое произведение искусства, исполняющееся уже около 130 лет повсеместно во всех странах. И имеющее огромное количество толкований. И к религиозной теме этой оперы все относятся очень по разному. От благоговения до критического неприятия этой темы в Парсифале, как подделки и заблуждения Вагнера.
Вот вчера на репетиции мы обсуждали, что религиозный ритуал в церкви по определению не может восприниматься критически, он просто всеобъемлюще принимается. В отличии от богослужения на театральной сцене, которое всегда будет восприниматься критически. Мы будем всегда оценивать, как это сделано, придумано, сыграно и.т.д.
Я вообще никак не представляю какого либо автора художественного произведения, который вознамерился создать спектакль, фильм, с намерением кого то прицельно именно оскорбить. Все такие намерения всегда вчитывается людьми со стороны. Я по своей театральной работе знаю, сколько раз я что-либо делал в театре с искренними, наивными, даже почти блаженными намерениями рассказать другим людям о чем то, о чем я могу сказать, посмотрите, как прекрасно. А потом, по-готовому, я получал упреки в цинизме, в издевательстве, в очернении, в пошлости, в пакости и вредительстве. И я глубоко ошеломленный, никогда не понимал, откуда берется такая потребность видеть сквозь всё только вред, порчу, заговор. Откуда столько негатива и ненависти? В конце концов, по-христиански ли это? Разве люди, для которых вера – настоящее и глубокое переживание, способны так воспринимать мир?
Мы же знаем, что всегда и везде найдется какое количество людей, которые будут призывать к стандартизации всего на свете, будут указывать на ошибку и напоминать, как что должно быть. Всегда, найдется кто то, кто скажет, что ваша позиция неправильная и не соответствующая моему представлению и восприятию мира. Но принимая официально и на государственном уровне сторону такой маргинальной общественной группы, создается очень опасная ситуация. И страшно даже себе представить последствия.
Ведь защищая внутренний комфорт двух-трех гипотетических зрительниц, совершается гораздо более разрушительное действие. И это, наверное еще не осознано во всей своей страшной правде. При чем, извините за патетику, разрушительное действие против нашей страны в целом. Наносится уничтожительный удар по русскому искусству в целом, которое является такой же российской ценностью, как и религия. Причем не только ценностью, но и тем, чем мы в России можем гордиться по-настоящему, не обманывая себя.
Появление подлинного, содержательного, нового в искусстве так редко, что, кажется естественным, что все-все-все должны стараться поддержать, помочь, защитить. Но, к сожалению, то, что кажется естественным, человеческим или попросту здравым смыслом в этом сюжете вдруг отменилось. Я представляю, какую же глубокую травму эта история может нанести Тимофею Кулябину лично. И кто из, как бы оскорбленных зрителей спектакля будет потом нести персональную ответственность за это? За разрушение работы многих людей кто делал этот спектакль, кто вкладывал туда все сердце, кто так же страдал над тем, чтобы это обрело завершенную и совершенную форму? А делать театр это очень непростое ремесло. И всегда везде мало людей в театре, кто может это делать по-настоящему. И то, что сейчас происходит, это в каком-то смысле первый шаг в сторону истребления российского театрального генофонда! А не является ли это преступлением, за которое необходимо подать иск в прокуратуру?
Мемуар о новосибирском митрополите Тихоне.
Новисибирские клирики возмущены. Лучше всех это выразил один новосибирский семинарист:
«Обязан выразить своё категорическое несогласие с позицией протод. Андрея Кураева».
http://vk.com/gulyaevv
Клирики по должности, а некоторые православные блогеры в охотку обиделись, когда в качестве источника оперного скандала я указал малую образованность митрополита Тихона.
Увы, одна из граней бескультурья – это неумение посмотреть на себя со стороны или неумение (нежелание) понудить себя к пониманию другой точки зрения.
Ну, скажите, почему православным блогерам можно многократно увековечивать в сети кощунственный плакат, а режиссеру оперы нельзя было его выставить на 30 секунд?
Скажете, блогеры это делают с осуждением. А режиссер? Вы уверены, что он именно любовался им и к этому же призывал зрителей?
Вот для ответа на этот вопрос и надо: а) спросить самого режиссера; б) понять постановочный контекст этого эпизода.
Ответы на эти вопросы приводят к единому выводу: Тангейзер в этом спектакле вовсе не положительный герой, и пошлый постер, рекламирующий его фильм – это все равно что пение нацистского гимна в советском кино про войну. То есть вовсе не повод для возмущения и суда.
Есть много православных фильмов с кадрами сноса церквей. И с нарезками из антирелигиозных роликов советской пропаганды. Возмутимся? Осудим? Запретим?
Ну наденьте те же очки: внизу скабрезной картинки, которую так радостно перепощивают благочестивые, но кровожадные хомячки, ясно видна надпись: «фильм режиссера Тангейзера». При этом находящиеся на сцене персонажи спектакля ныне подсудного Кулябина возмущены этим плакатом.
… Не первый раз я вижу у владыки Тихона неумение читать и слышать.
В середине 90-х я делал доклад о филиокве на годовой конференции Тихоновского института. При этом сказал, что августиновская формула — “Дух есть отношение любви, связующее Отца и Сына” — ставшая рекламным слоганом католического догмата «филиокве», получила звонкую пощечину от В. Лосского, отметившего “квазигомосексуальный” характер этой формулы.
Сам Владимир Лосский в своих франкоязычных публикациях не шокировал этим своим выводом французских читателей, но в устных лекциях говорил именно так. О чем и вспомнил его ученик французский православный богослов Оливье Клеман (Clement O. Orient-Occident. Deux passeurs. Vladimir Lossky, Paul Evdokimov. Geneve, 1985, p. 84)…
Владыка Тихон, тогда глава Издательского отдела патриархии всю конференцию мирно дремал в президиуме. Но при этой цитате возбудился и стал протестовать. И потом еще многие годы при упоминании где-либо моего имени он говорил: Да вы знаете, кто этот Кураев?! Вы знаете, что он про Святую Троицу говорит?
Например, на Рождественский чтениях 1998 г. выступая на секции церковной журналистики, вл. Тихон сказал:
«Неофиты в Церкви иногда употребляют такие вольности в своем языке по отношению к святыням, по отношению к иерархии, которые, конечно, церковные журналисты не должны употреблять. Вот есть у нас такой профессор неофит — Кураев отец Андрей. Он однажды такую вещь сказал, например, я не знаю, зал как-то промолчал, но если б мы были в Ветхом Завете, за это камнями побить можно. Ну я грубо даже скажу: вот, Троица — это три мужика объединились любовью. Ну вы представляете — профессор гадости какие-то вот у человека…».
(Далее он обрушился на предыдущего докладчика, употребившего слово «церковные группировки» «Что мы — любера чтоль какие-то?». Если у владыки слово группировка вызывает ассоциации только с криминальным миром — это показатель социального опыта владыки).
То, что это были не мои слова, а слова авторитетнейшего православного богослова 20 века, владыка не заметил.
Что это были слова, в которых Лосский резюмировал вовсе не православную, а католическую позицию, для вл. Тихона тоже было неважно. Замечать кавычки и смайлики владыка не обучены.
То, что он даже эти слова переврал в своих цитациях, владыка тоже не заметил.
То, что он пусть и в порядке критики произнес то, что по его же мнению не стоило бы произносить, владыка тоже не осознал.
Такая брутальность есть проблема или нравственности или образованности. Я предпочитаю более мягкий вариант и говорю словами своей бабушки: культурки не хватает.
И не говорите мне, что для епископа образование не главное. Потому что наличие «главного» в данном архиерее тоже неочевидно. Если бы владыка Тихон был подобен св. Спиридону Тримифунтскому (тот тоже о Троице нечто сказал) – рериховцы вылетели бы из Новисибирска с криком, что тамошняя аура мешает их контакту с космосом.
Кстати, позднее, в 2003 году издательство Московской Патриархии издало мою книгу «Вызов экуменизма», где эта цитата приводилась. И никого это не покоробило.
Ну, а теперь личное безкультурье новосибирского архиерея породило скандал международного уровня.
«Я ДУМАЮ, УВЫ, О ТВОРЯЩИХСЯ КРУГОМ БЕЗОБРАЗИЯХ: О ТАНГЕЙЗЕРЕ В НОВОСИБИРСКЕ, СТАЛИНЕ В ПЕРМИ И ПЕТЕРБУРГЕ И ОСОБЕННО О СИНОДАЛЬНОМ ОТДЕЛЕ В МОСКВЕ.
Близится к завершению вторая седмица Великого Поста.
Однако вспоминается не что-либо молитвенно-уместное, но старый анекдот, рассказанный тружеником кулис Петей Пастернаком в давние дни: актер на гастролях, после загула, просыпается в гостиничном номере, хватает зеркальце, вглядывается в свое опухшее похмельное лицо и с отвращением произносит: «Это – ваше!».
Вот это мне и хочется сказать. Заберите ваше православие! Унесите новосибирского архиерея с его богословом, который ретивее прокурора. Унесите улицу Сталина вон из Петербурга и поставьте на ней храм вашего бога. Пермский музей узников Гулага оставьте в покое! А себе постройте музей палачей, а при нем в отдельной комнате, как в аэропорту, часовню памяти Павлика Морозова и там поминайте всех доносчиков и предателей. Пятое марта нареките Днем Всероссийской Скорби и обяжите священников вашей религии славить в сей день Богоданного Вождя.
Пусть я, православная христианка РПЦ МП, виновата в этом, происходящем, но все же – унесите это! А мне, пожалуйста, верните: мою няню, Варю Милосердову, страдалицу; нашего батюшку отца Владимира Смирнова из храма Ильи Обыденного; С.И. Фуделя; Владыку; великих, известных и безвестных, канувших, живых и приснопоминаемых светильников Православия.
И еще, прошу вас, отдельно прошу Синодальный Информационный Отдел нашей Патриархии, не пытайтесь быть любезными, говорить, что Церковь не борется с искусством, но защищает его. Что хорошее искусство мы защищаем, а плохое наказываем. И неудачный творческий метод мы намерены обсуждать в народном суде, как Ильф советовал.
Вы, начальнички, душители искусства, вы же суть душители Церкви! Мать не борется с детьми и не пишет на них доносов. Они ей – любые хороши, пусть другие их осуждают и сажают. Церковь – мать, Она не защищает искусство, а творит. Она источник, начало, причина искусства. А художников Она любит – и плохих, и хороших, всех равно свершающих свой подвиг бесполезный…
Что же мы видим вокруг, дорогие друзья? Прутковский Полковник ссорится и мирится с отцом Герасимом; адъютант увещевает, что «поскольку отец Герасим – лицо духовное, не будет ли отчасти неудобно посадить его под арест, мерою пресечения избираемой более для лиц военных», полковник отмечает своей рукою: «Все равно под арест», но затем они выпьют за здоровье друг друга, и будет им симфония. А Церковь Христова жива и врата адовы не одолеют ее.
И Пасха скоро, через месяц и неделю».
Во первых — для высказываний «за-против» спектакля, его нужно (как минимум) посмотреть. Быть может, происходящее на сцене оскорбительно не только для верующих.)) Во вторых — насчёт попыток цензурирования посредством РПЦ. Да, действительно, уже хоть кто-то обязан сказать «хватит» происходящему на российской сцене. На этом самом театральном рынке страны продвигается просто уже бред свиной, именуемый гордо «постмодернизмом». Ловкие и наглые ребятки (чаще всего малограмотные и малоталантливые) агрессивно и хамски диктуют каким быть театру вообще. И скандал для них уже просто обязателен, чем дальше, тем громче. Дым то уже рассеивается, то, что так называемый «постмодернизм»- фуфло, знает уже театром неинтересующийся вообще. Не в курсе, похоже, только эксперты и жюри «Золотой маски»…)) В третьих: давайте не будем всё же, Марина Юрьевна, ставить гонения и запреты в судьбе великого режиссёра Фоменко на одну полку с судебным делом против маэстро Кулябина…)) Изначально «дым пониже и пар пожиже»…))
Если же серьёзно, история, разыгрывающаяся у нас (зрителей) на глазах уже становится вопиющей. Нам небом послана группа гениев-«постмодернистов». Мы их не достойны изначально. Мы-недоумки, имеющие наглость покидать зрительный зал через полчаса после начала. Мы-которые должны за честь почитать возможность увидеть ЭТО. Мы-скупердяи, которым жалко отдать из семейного бюджета средства за возможность прикосновения к истинному чуду. Мы-которым правительство рекомендует «затянуть пояса», не довольные многомилионными тратами на постановку спектакля, премьеры которого зал не собирают. РПЦ (по мнению гениев)-мракобесы, которых государство послало душить свободу творческого высказывания. Депутаты-душители искусства на корню изначально. А может быть всё проще? Творческая свобода и хамская вседозволенность-отнюдь не одно и тоже…… Я не могу не воспользоваться также счастливой возможностью общения со специалистом, и не задать вопрос. Расскажите, пожалуйста, Марина Юрьевна, а насколько вообще художественно оправдано такое прочтение оперы Вагнера? Заранее спасибо.
Добрый, РПЦ и некий постмодернизм (который уже давно прошел, как и собственно модернизм, и неоклассицизм миновал, постдраматизм стареет… что мы будем о дефинициях?) никак не соотносятся. Церковники, как мы помним, были недовольны реалистом Л.Толстым, символистом Л. Андреевым, к тому же запрещали солнце — Пушкина с его «Годуновым» и изображением Патриарха. Я не очень понимаю, на каком поле Вы ждете от меня разъяснений. Бывает искусство — бывает нет. В любом направлении. Мы смотримм много дурного сценческого жизнеподобия, я грущу об утрате настоящего психологического театра, но ровно столько же мы смотрим дурного условного театра. Мейерхольд не лучше Станиславского, и от того, что он мне ближе, чем Мейерхольд, не становятся хуже Таиров и Немирович..)) РПЦ тут вообще не в тему. Один институт не может диктовать другому институту.А РПЦ — институт, не надо путать его с истинной верой, как известно, святые и юродивые, как правило, слыли еретиками…
Даже, как Вы знаете, у суда вчера не было аргументов — и дело прекращено.