Под юбилеи тянет к мемуарам.

Конец 80-х, Тбилисский фестиваль, храм Метехи — и какой-то театр то ли из Барнаула, то ли из Иркутска играет «Каина» Байрона. Позорно не знающая России (а откуда знать? Это сейчас я «прививаю» студентам знание регионов, а нам-то никто не прививал, мы путешествовали исключительно из Петербурга в Москву!), впервые слышу и запоминаю имя режиссера — Михаил Бычков.

Очень долго Бычков был человеком камерным. И театр, им созданный, назвался Камерным. И каждый раз при встрече с Воронежским Камерным повторялось ощущение, будто открыли шкатулку. А в ней — и большие, похожие на людей, куклы «Дядюшкиного сна», и звук старой пластинки, граммофон, и бумажная птичка фрекен Жюли, и наивно-белые герои «Зимы», и восхитительные советские болваны из «Дураков на периферии», и геометрически выверенные позы «Гедды Габлер», и изломанная декадансная, больная, ускользающая красота «Циников»…

Камерный театр Михаила Бычкова вполне можно было назвать «Кукольным домом». Его спектакли — это такой «городок в табакерке»: пружинки, колокольчики, точный вкус, рациональная выверенность отлаженного механизма, интонационные синкопы, сочиненное, стильное пространство (сам художник по первому образованию, Бычков всегда работает с отменными сценографами, иногда оформляет спектакли сам).

А дальше…

А дальше, попутешествовав по театрам и городам (вот в Питере были и «Кукольный дом» , и «Заговор чувств», и «Гроза», и кое-что еще), Михаил Бычков решил из Воронежа не трогаться, а развернуться в столице Черноземья. Поскольку истинные желания сбываются, ему на подмогу был выслан на работу губернатором уникальный А. В. Гордеев — и понеслось…

Никакой вам камерности. Платоновский фестиваль идет-гудет широкой полосой, и в его дни Бычков похож на героя произведения «Время, вперед!»: он появляется на выставках и концертах, в штабе фестиваля и на спектаклях. Он нашел огромный отработанный карьер — Белый колодец — и затеял там концертную программу для тысяч зрителей…

Чего бы еще желать? Но возникает фестиваль «Маршак», потом «Мандельштам»…

Сказка сделалась былью, когда за два года Камерному театру было построено уникальное здание, театр-мечта, педантично, до сантиметра, распланированный самим Бычковым.

И в этом сказочном доме Бычков рассказывает историю разных театральных эпох и стилей. И если, отправляясь на спектакль какого-то режиссера, всегда заранее знаешь, что примерно увидишь, — то тут наверняка знаешь только одно: спектакль будет не похож на прежние, он вступит в диалог с пьесой, эпохой и автором.

Бычков — режиссер-стилист, любое произведение мировой литературы для него — прежде всего повод для поиска формы. Эксцентрика «Дядюшкиного сна» или экспрессионизм «Фрекен Жюли» были именно эксцентрикой и именно экспрессионистской стилизацией. Здесь ничего ни с чем не путается. Спектакли Бычкова — образно-ритмические экзерсисы, выверенные «до мизинца», драматические актеры протанцовывают режиссерскую партитуру, как изящные фарфоровые статуэтки, живущие в этой самой музыкальной шкатулке, которая открывается в начале каждого спектакля и закрывается в конце. Стиль — это не только оформление, безупречная по вкусу картинка, это и речь, интонационные синкопы (инфернально-гротесковую, зловещую, безжизненно-модернистскую атмосферу «Фрекен Жюли» не спутаешь с буффонадой и циркизацией театра в «Дураках на периферии», где актеры тонко интонируют платоновский текст, как бы размывая его масляные краски театральным разбавителем).

В последнее «постдраматическое» время режиссеры все больше ставят не имеющие к литературной основе вариации собственного внутреннего мира. Бычков всегда не просто в диалоге с избранным собеседником, он азартно перевоплощается в него, даря тому сценический язык. И герои Гришковца говорили совершенно на другом языке, нежели герои Ибсена или Мариенгофа. Ему словно доставляет удовольствие каждый раз искать новую каллиграфию для написания сценического текста, заимствуя почерк у автора, но заполняя этим почерком листы современного сочинения на ту же тему.

«Мир документально не удостоверен», — произносят платоновские идиоты из «Дураков на периферии». А вот художественный мир Воронежского Камерного театра документально удостоверен. Он есть, о нем пишут, это один из важнейших в России театральных центров.

Но больше всего я благодарна Михаилу Бычкову за его последнего «Дядю Ваню». Трижды видела, могу еще трижды посмотреть. Здесь режиссер, накануне своего 60-летия, сделал поразительный зигзаг, словно вернувшись к основам школы М. О. Кнебель, у которой учился…

Объявлена программа следующего Платоновского. Сегодня в Воронеж съехались многие, театр проводит конференцию «Профессия — худрук». Должна была быть и пиво пить и я, но не поспела. Поэтому поздравляю из питерского далека!