Комментарии 5 комментариев

1. Марина Дмитревская (8.09.2011 в 19:18):

   Много лет «Реальный театр» был счастьем. И сейчас приехали с надеждой…

   Погода, как всегда, хороша (такая есть примета, см. все предыдущие отчеты о фестивале в ПТЖ). Но сапогам никто не радоваплся, да и сам он уже мысленно не здесь, а в Перми, Кемерово и далее везде. Ну, поживем — увидим.

   Первый Реальный без Янины Ивановны, но с чудесной Светланой Николаевной (вот везет этому театру на директоров!). Я. И. Кадочникова с букетом приветствовала из зала…

   Открылись спектаклем Г. Дитятковского «Без вины виноватые». С. Замараева — Кручинина. Думаю, этот спектакль будет подробно отрецензирован в ПТЖ. Сейчас — первые, ночные (после открытия) заметки.

   Это история о прекрасном священном чудовище — Актрисе, которая играла, играет и будет играть везде и всегда. Потому что это природа: кто не игреат везде и всегда, — не актер. Этот ужас тотального кривляния-экзальтации-моделирования себя в предлагаемых — сыгран Замараевой сильно и страшно. Даже когда Кручинина обретает сына — она играет сцену с его медальоном, а не встречает живого мальчика. И вопит: «Зачем тебе отец? Ты будешь актером!»

   Потерянный сын — пьеса ее в жизни, она привычно играет ее с истериками и заламываниями рук, а когда встречает его, реального, — изображает обморок, чтобы сосредоточиться и понять — как вести себя дальше…

   Действие перенесено в эпоху модерна, герои корчатся в пластике «немой фильмы». В первом акте при этом стилистика неясна: то ли Кручинина имитирует театр классицизма, то ли тут какая-то другая декламация…Виды театра путает она или неточно определяет режиссер?.. Например, переходы от сцен к танцам, очень похожи на спектакль «Дневник Анны К», где Замараева потрясающе играла Анну Каренину, — это намеренная цитата и игра «в театр Праудина», примой которого была Зам араева, или случайность?

   Спектакль рождает много соображений и мыслей. И какая радость видеть Замараеву. Снова. Здесь. В реальном пространстве. В большой роли. В превосходной форме!

2. Ксения Гусева (9.09.2011 в 15:30):

   Афиша размещена устаревшая. По крайне мере, «Красный факел» не приедет.

3. Марина Дмитревская (14.09.2011 в 5:42):

   Вчера, когда закончили обсуждение спектаклей прошедшего дня около 2-х часов ночи, все ощутили, что они на Реальном театре. Так тут было всегда… И когда говорят, что обсуждения — главное на Реальном театре, почти не ошибаются…

   Я не очень понимаю, почему в блоге ПТЖ не открыты все материалы о спектаклях фестиваля (это много облегчило бы обсуждение программы и дало бы зрителям возможность сверять свои впечатления…) Вот вчера, например, в ночи обсуждали «Башлачева» БТК. За окном был темный Свердловск, где Башлачев учился, в зале люди, хоть немного да знавшие его, как Володя спешков, Олег Лоевский вспоминал свою рокерскую молодость, Л. Заксу не хватало композиционной выверенности спектакля, а я объясняла собравшимся, что «они пришли» — новое поколение «кудашей», «фильштов», «козлят»: с высказыванием, с человеческими лицами, не исккаженными (слава богу) постмодернимстскими отнросительностями, когда «добро есть зло» — и что это та самая реальность реального театра. Потому что накануне «порвали» зал «Старшим сыном» козловцы. На приеме в администрации города Лоевский даже сказал, что впервые за много лет видел «висевших на люстрах» зрителей. И это правда. Под люстрами, правда, имелись в виду световые галереи, куда вход воспрещен, а зрители там вопили и хлопали…

   А вот «Идиота» сыграли не триумфально. Полетели второй и третий акт, в артистах не хватало энергии, свита не играла ни Настасью, ни Мышкина… То есть, нет, не провал, но и не тот Идиот, которым Питер гордится:ансамблевая паутина спектакля слишком зависит от состояния каждого исполнителя, и она рвалась (об этом тоже говорилось на обсуждении, и м.б. какой-то урок молодые артисты получили).

   Отлично прошел кировский спектакль «Видимая сторона жизни» о Елене Шварц (мы писали о нем в последнем номере и привозили на Володинский). Шварц и СашБаш дали фестивальную рифму: два спектакля, один из которых о Поэте, другой — о мире, встающем из поэзии.

   В общем, когда модераторы сайта наконец откроют материалы по спектаклям фестиваля, мы откомментируем недостающие…

4. Оксана Кушляева (19.09.2011 в 20:21):

   Фестиваль «Реальный театр» на этот раз был крайне близок к идеальному, хотя бы потому, что та необходимая пропорция реального и иллюзорного, которая присуща театру как феномену, была на фестивале найдена с особой точностью. И если, с радением прилежного ученика, определять конфликт многофигурной пьесы «Реальный» то это будет конфликт между миром иллюзий и иногда жестокой, страшной, иногда просто скучной реальностью.

   В реальность нас настойчиво возвращал омский «Пятый театр» тремя спектаклями: «Убийца», «Географ глобус пропил» и «Осколки памяти».
   Удалось же это, на мой взгляд, сделать только в последнем из трех.
   Поставленные актером театра Евгением Фоминцевым монологи трех женщин, участниц трагических событий в театральном центре на Дубровке (заложницы, врача и шахидки) своим негромким, сдержанным повествованием вызвали эффект разорвавшейся бомбы. Актриса Мария Долганева, исполнявшая роль террористки Зиры, виртуозно сочетала легкую отстраненность от персонажа, лаконичность во внешних деталях с верным эмоциональным градусом существования вдовы чеченского боевика. Проходя по залу меж окаменевшей публики, она оказывалась знаком той непредсказуемой иррациональной угрозы, от которой не защищен никто в этом зале и во многих других с тех пор, как были взяты в заложники актеры и зрители спектакля «Норд-ост». Но одновременно героиня её взывала и к простому человеческому сопереживанию. Тот экзистенциальный выбор между смертью и жизнью, который совершала на протяжении спектакля Зира оказывался так же важен, как и ответ на извечный вопрос «Кто виноват»? Авторы спектакля позволили себе ответить на него, ответить жестко и прямо.

   Иллюзия и реальность причудливо перемешались в спектакле Анатолия Праудина по пьесе Бартенева «Привет, Рей». Посвященный голландско-датскому режиссеру-сказочнику Рею Нусселяйну, он говорил о реальных вещах: смерти, свободе, о слезинках уже умершего Рея, и о наших слезах, которые не нужно скрывать, а нужно бережно хранить и помнить, когда и почему мы их проливали. Две актрисы, две драматические клоунессы – Ольга Агапова и Маргарита Шилова из подручных средств ( картона, бумаги, и складного черного ящика) — создают захватывающую театральную иллюзию, в которой (так завещал Рей) детям можно рассказывать обо всем: о смерти бабушки, о птичке, отравившей своего птенца, пойманного в клетку («если не поешь и не летаешь, зачем тогда жить»), а главное о том, что все это должно вызывать слезы, даже если птичка, это всего лишь разноцветная тряпочка, на руке у актрисы, а Рей – желтый зонтик с прицепленными к нему очками и красным картонным ртом…

   Иногда иллюзия и реальность спорили в рамках одного фестивального дня.
   С утра спектакль «Казус Послера» остроумная лекция о художнике, выставившим на суд публики, а затем и на аукцион произведение «После всего», поименованную пустоту и о том, как критика вознесла до небес этот неосязаемый, но крайне концептуальный предмет современного искусства. Вечером на спектакле «Дядюшкин сон» пермского Театра-Театр можно было поймать себя на мысли, что перед нами что-то вроде творении Филиппа Послера – картина «После “Дядюшкиного сна”». Театр насытил шифрами и знаками, каждый миллиметр визуального пространства: сцена – заброшенный завод, видимо, по переработке гороха (им усыпан планшет сцены), Дядюшка (он же дедушка Ленин) – биоробот, помещенный в капсулу с физраствором, Зинаида – мрачная черная королева, Москалева – молодая опереточная дива и так далее. Актеры в этой фантасмагорической декорации существуют так, словно её вовсе нет, и играют классический спектакль по уже сильно поднадоевшей на театральных подмостках повести Достоевского…

   На этом фестивале театр поворачивался к зрителю разнообразными сторонами, словно испытывал весь свой ресурс воздействия на зрителя. От эксцентричных и открыто театральных «Старшего сына» Г. Козлова, «Безрукого из Спокена», двух рамтовских спектаклей – «Кот..» и «Бесстрашный барин» до лаконичных, словно экономящих на театральной выразительности, вводящих в область иллюзии, вводящих в пограничные состояния минимумом средств. К таким спектаклям можно отнести уже освещенный в ПТЖ спектакль Б. Павловича «Видимая сторона жизни» и французского «Макбета».

   Спектакль режиссера Жоржа Лаводана «Макбет. Комната страха» создавал захватывающее и страшное театральное пространства почти только средствами музыки и ритма французской речи. Текст, написанный итальянским драматургом Кармелло Бене по пьесе Шекспира, переведенный на французский язык, и ритмично прочитанный актерами Жилем Арбана и Астрид Бас, затягивал, засасывал тебя в ту виртуальную «комнату», в которой ужас шекспировского сюжета живет вечно, в которой стройное повествование знаменитой пьесы разъято на атомы и вновь слеплено в единый клубок первобытного страха, подавляемых желаний, мифологических повторений, и в которой солнце каждый день всходит вместе с предсказанием для героя Макбета, и заходит, когда, на злодея Макбета идет бирнамский лес.

5. Дмитрий Трубачев (21.09.2011 в 19:56):

   Для меня фестиваль начался очень по-студенчески — с очереди «просителей» на французский спектакль «Макбет.Комната страха.». И сразу шок! Студенты нашего ЕГТИ на входе стали хамить Наталье Киселевой (завлиту екатеринбургского ТЮЗа) и администратору Театра кукол. Конечно, их не пустили. Нам, ребятам уже окончившим ВУЗ далекий от театрального или даже «кулька», ничего не оставалось как включать все свое обаяние и давить на жалость служителям театра, казалось, тоже ошеломленным и растерянным спектаклем бойкой студентки-артистки, которая после «провала» лихо и громко увела за собой всю свою группу… Еще не переведя дыхания и уже на ощупь пробираясь в зал, мы тут же окунулись в энергетически наполненную атмосферу слова и звука… Несмотря на то, что на задних рядах еще царило оживление в связи с «борьбой за место под солнцем», взгляда и уха оторвать от сцены было невозможно, еще ничего не было понятно, но оторваться – нельзя. Думаю эти попытки добраться до содержания сквозь языковой барьер, не отвлекаясь на посторонние раздражители, усилили ощущение магии происходящего между сценой и зрительным залом…

   Вышли мы в некотором смятении, пока собирались с мыслями и впечатлениями, обнаружили, что и на обсуждение мы несколько опоздали – казалось, места для любопытных больше нет. Преодолев и это препятствие, вновь превратились в слух. И обнаружили магию совсем иного рода. Надо сказать, что раньше нам приходилось наблюдать работу критиков и на иных фестивалях, но здесь!.. Я никогда ранее не имел возможности получить столько удовольствия от (простите мне, пжл, мое юношеское хамство) такого толкового, исключительно по делу, глубинного анализа просмотренного материала, где каждый высказывающийся, не повторяя мыслей предыдущего, выдает пищу для мозга. Поднятые пласты смыслов в Ваших, Марина Юрьевна, шутливо-детских диалогах с Олегом Лоевским, эмоционально насыщенных философствониях Льва Закса, острых и точных рассуждениях Татьяны Тихоновец вызвали подлинный восторг человека долгое время голодавшего и вдруг получившего булкой хлеба по голове!..не очень подходящее сравнение, однако же. Вообще надо сказать, что споры и взаимоотношения критиков на «Реальном театре» — это самостоятельные спектакли, ничуть не уступающие спектаклям программным, а иногда по силе воздействия и их превосходящие!

   Мне, как провинциалу, в первую очередь интересны были спектакли, удостоенные «Золотой Маски» и, к счастью для всех таких же обывателей, да и профессионалов, привезенные на «Реальный…» — «Ничья длится мгновение» М.Карбаускиса и «Дядя Ваня» Л.Додина. Карбаускис поразил: он не ставит спектакль — он аккуратно берет тонкие нити человеческих взаимоотношений, предлагаемых обстоятельств, очень простых выразительных средств, и, как результат, зритель наблюдает как на его глазах эта паутина вместо того, чтобы порваться, превращается в легкую расписную ткань. Завораживает этот процесс еще и от того, что тема и предлагаемые отнюдь не легкие – действие происходит в гетто со всеми вытекающими последствиями. И ткач Карбаускис искусный! В актерском составе все на своем месте, каждый актер дополняет другого, каждый имеет возможность продемонстрировать свое мастерство, не подавляя и перебивая партнера. Настолько этот союз сбалансирован, что кажется неправильным говорить об одной только Нелли Уваровой для того, чтобы подчеркнуть, что она в очередной раз доказала, что актриса она серьезная, а вовсе не сериальная «звезда». Неправильно это, потому как есть что сказать о каждом актере, каждому удалось запасть в душу, и на каждом я остановился бы подробней, если бы мне досталась программка, но остается только отвесить низкий поклон всему творческому тандему, создавшему «Ничью…», за испытанный катарсис.

   О последнем дне фестиваля, в который я имел возможность увидеть знаменитый спектакль знаменитого Додина, и говорить неудобно. Потому как, когда смотришь постановку опытного именитого режиссера по пьесе А.П. Чехова, а тебе… неинтересно, и не цепляет, и выделить ты можешь только две вещи: во-первых, как во время грозы по застекленной двери течет вода (спасибо конструктору декораций Николаю Мурманову, воспользовавшегося известной максимой о возможности бесконечного созерцания трех вещей), а, во-вторых, сцену объяснения Елены Андреевны и Астрова, прекрасно сыгранную Ксенией Раппопорт и Петром Семаком, — остается только расписаться в своей ущербности и в очередной раз сознаться, что чего-то важного в жизни и театре я не понимаю. Спасибо еще раз Марине Дмитревской за то, что предоставила мне возможность в этих вопросах разобраться, фестивалю и его директору Олегу Лоевскому за сам фестиваль, его существование, форму и содержание! И отдельное спасибо за людей, которых можно было на «Реальном театре» увидеть и, что важнее, услышать (последнее — в первую очередь о критиках).