Театр-фестиваль «Балтий¬ский дом» в 2011 году будет отмечать 75-летие творческой жизни, ее начало было положено в 1936 году, когда был открыт Ленинград¬ский государственный театр им. Ленинского комсомола. Юбилейный год открыли премьерой чеховской «Чайки» в постановке Йонаса Вайткуса. Известный литовский режиссер пригласил в свою постановку легендарных актеров советского театра и кино — Регимантаса Адомайтиса и Юозаса Будрайтиса. Они, бесспорно, наполнили свои роли личным шармом и обаянием, но едва ли добавили особенного смысла и глубины всему спектаклю.

Йонас Вайткус для театра-фестиваля «Балтийский дом» режиссер не из новеньких: больше пяти лет идет его постановка «Мастера и Маргариты» на большой сцене, а в прошлом сезоне на узкой выгороженной полоске родился «Дрозд Черный» по пьесе Харроуэра. В «Чайке» Вайткус располагает действие на основной сцене, а на поворотном круге организовывает театр Треплева — получается два пространства, которые художник Йонас Арчикаускас оживляет мистическими элементами: бархатной головой лошади, гигантской женской ножкой на белой колонне, половиной лица с выразительными губами в духе Сальвадора Дали. Все это напоминает созданный ранее этой же командой булгаковский мир, где, однако, это было более чем уместно, а тут вызывает как минимум удивление.

Советский режиссер Николай Акимов писал, что есть пьесы хорошие, но с преодолимыми недостатками, а есть плохие, несмотря на кажущееся мастерство. Это применимо и к спектаклям, но новую постановку Вайткуса пока еще рано записывать к одной из этих групп. Впереди премьерные показы, и у нее, как у любого живого организма, есть все шансы видоизмениться как в лучшую, так и в худшую сторону.

Но если условиться, что спектакль хороший, то в терминологии Акимова явными недостатками являются: элементы декорации, резкое, уж слишком смелое решение некоторых сцен и возникшие новые персонажи. И если некий юноша под названием «Дорн в молодости» в странном, но блеклом костюме не привлекает особого внимания (может, слуга какой, думается в начале), то девушка под символическим именем «Чайка» в красном нижнем белье, извивающаяся и выгибающаяся без конца с того момента, как Треплев ее пристрелил, раздражает. Сцена, где Аркадина (Наталья Индейкина), сидя на Тригорине (Леонид Алимов) в недвусмысленной позе, уговаривает его немедленно уехать, а в конце истошно вопит, удовлетворенная и его согласием, и, так сказать, своим положением на нем, неприятна своей нетеатральной физиологичностью. Насколько моменты эти преодолимы, непонятно, — они составляют громадную часть спектакля и, очевидно, во многом являются даже принципиальными.

Если же оценивать спектакль как плохой, то тогда на первый план несомненные выходят достоинства — примеры мастер¬ства, и далеко не кажущегося, а настоящего. Это в первую очередь Регимантас Адомайтис в роли красавца доктора Дорна и Юозас Будрайтис в роли трогательного Сорина. Это тянущиеся к ним всеми силами своих молодых душ (это про героев) и талантов (это про актеров) Антон Багров в роли Треплева и Дария Михайлова в роли Заречной. И наконец, это текст Чехова, который, конечно, никуда не тянется, а сам тянет спектакль в самых его томительно-мучительных сценах. Закрыв уставшие от непрекращающегося движения декораций глаза, можно смело отдаться пьесе и быть уверенным — долго мучаться выбором, к какому из двух типов ее отнести, не придется.