Положение «Зазеркалья», как, впрочем, и всякого детского театра, затруднительно. Сложно соответствовать вкусам непредсказуемой аудитории. Кто эти дети? Чего хотят? «Нет искусства для детей. Что хорошо взрослым, хорошо и детям» — убеждали нас Адольф Шапиро, Кама Гинкас на пресс-конференции перед фестивалем «Радуга» (в ТЮЗе).

«Зазеркалье», может, и хотело бы присоединиться к этому мнению — не просто в зрелом возрасте впадать в детство — но пока старается сбалансировать афишу. На верхней части афишного плаката — премьера «Трех поросят» Д. Жученко («очень страшная история для поросячьего трио с контрабасом»), на нижней — спектакли для взрослых: «Золушка», «Итальянка в Алжире». Почему-то именно за них Театр и получает «Золотые маски», «Золотые софиты». Хотя не всё ж одним Россини потрясать. Оставив Пезарского лебедя отдыхать, Театр приступил к моцартовскому циклу. В прошлом году показал «Волшебную флейту». Музыкальную сказку могут смотреть младенцы, но не возбраняется и взрослым. А в этом — сезон завершился оперой «Так поступают все» («Cosi fan tutte»).

Выбор неожиданный, потому что приспособить к детскому восприятию самую загадочную оперу австрийского гения ну никак нельзя. Она хороша своей двойственностью, неуловимостью. Правда, можно и не улавливать. Говорят, подростки только и думают о любви и сексе. Уже забыл, о чем они думают. Кхе-кхе. Так, в «Cosi» — вагоны любви. Стало быть, подросток будет доволен.

И всё же Театр не стал адаптировать оперу, если не считать непременного переноса действия из XVIII века в более близкие нам времена: конец XIX-начало ХХ. Режиссер объясняет в программке: «период „конца века“ стал синонимом усложненности мироощущения, обостренности ощущений, ожидания перемен, особой „декадентской“ фривольности, осознания эфемерности бытия». С этим можно согласиться, особенно, с «эфемерностью бытия», тем более, что модернизированный антураж приходится только на начало 1-го акта. Потом стиль костюмов теряет свое значение. Мнимые албанцы в любой постановке условно маскарадны и не принадлежат никакой эпохе.

Будни водолечебницы в течение ближайших веков почти не претерпели изменения. Ажурная светлая конструкция с легкими занавесками (художник Елена Орлова) скрывает комнатки для процедур и отдыха интенсивно отдыхающих. Где это? Монтекатини-терме, Баден-Баден, Карловы Вары, Пятигорск? Не все ли равно. Уверяют, будто режиссер проникался атмосферой в Старой Руссе. Надеюсь, в соседстве с духом братьев Карамазовых ему полегчало.

Однако курортологи на меня обидятся. Как это ничего не изменилось? После XVIII века появились электрические аппараты с резиновыми ошейниками. С их помощью лечат остеохондроз лилейных шеек прелестные дамы Дорабелла и Фьордилиджи. Есть еще дефрибрюллятор для активизации сердечной мышцы. Но в мою поликлинику его не завезли. От чего лечатся бравые морячки (Гульельмо и Феррандо), побрякивающие кортиками, трудно сказать. Может, от женолюбия? Увы, не вылечишься.

Процедуры процедурами, но, по сути, спектакль Александра Петрова непривычно для нашей сцены традиционен. Здесь всё подчинено музыке. И если герою или героине нужно высказать наболевшее в пространной виртуозной арии, он выйдет к рампе и выложит зрителю. Арий, ансамблей Моцарт понаписал много и, надо признать, дирижер, музыкальный руководитель театра Павел Бубельников поработал немало, чтобы музыкальный текст звучал чисто, незамутненно. Правда, в первых ансамблях бас (хозяин лечебницы Дон Альфонсо) Владимир Огнев несколько диссонировал с голосами дам, хотя демон-искуситель и должен диссонировать.

Впрочем, Дон Альфонсо меня всё же беспокоит. Известно, опера «Так поступают все», как и «Дон Жуан», «Свадьба Фигаро» двойственна. На поверхности тривиальный анекдот про измены, буффонада с переодеваниями, а в подтексте драма. К чести «Зазеркалья» в постановке этот драматизм не смягчён, даже, пожалуй, усилен по сравнению со многими другими трактовками. Здесь мужчины не прощают изменниц, а может быть, и самих себя — в результате розыгрыша сами поддались обаянию не своей невесты. Если мнимая измена Дездемоны заставила Отелло усомниться в разумности мира и справедливости миропорядка, то чем хуже наши простодушные и прямолинейные военнослужащие?

Неустойчивость отношений между мужчиной и женщиной тиранила и самого Моцарта, мужа Констанции Вебер. Во всех своих главных операх он вместе с соавтором, Лоренцо да Понте, пытался осмыслить природу «молодой» любви. Рисуя очаровательного подростка Керубино или зрелых графа Альмавиву, Дон Жуана, Моцарт приходит к неутешительному выводу: а любви-то и нет вовсе. Есть желание любить. Что же касается объекта, то он не так уж и существенен. Колеблется в тумане, теряет определенные черты. Нам что-то показалось, а вот уж он и другой. В ранней молодости «хамелеонство» любви радует вечной новизной. В старшем возрасте, когда хочется стабильности, появляется потребность в опоре, зыбкость любовных отношений печалит. Простите за снижающую ассоциацию, Валентин Катаев в молодости написал комедию «Квадратура круга», до сих пор имеющую успех. Коллизия, схожая с ситуацией оперы Моцарта, решена в жанре беззаботного фарса, хотя и здесь влюбленные меняются местами. В реальности это не так смешно.

Кто же такой Дон Альфонсо? На мой взгляд, определяющая фигура в опере. Из каких побуждений действует? Только не весельчак-интриган. Демон, разрушающий идиллию? Так ставил с Паоло Манторсоло великолепный Жан-Пьер Поннель в фильме 1988 г. Нет, не злобой и жестокостью движим Альфонсо, как может показаться на первый взгляд. Перед нами лицо от автора, альтер эго самого Моцарта. Это Моцарт затевает эксперимент, исход которого предрешен. Альфонсо — человек, пострадавший от любовной катастрофы, проигрывающий снова и снова горькую историю. Драматизм действию придает не частная измена девушек — объективная изменчивость мира, с ней нельзя ничего поделать. Меняется мужчина, меняется его возлюбленная. Мы изменяем с самими собой. Вот этого второго плана у Дона Альфонсо мне и не хватает во Владимире Огневе. Он слишком «бывалый» бодрячок из комедии, действительно, хозяин гостиницы. А тут не торг ведут — взвешивают человеческие души.

Гораздо ближе к оригиналу четверо влюбленных. Если в первом действии Петров старается изобретательной режиссерской фактурой прикрыть своих учеников, то во втором они сами выходят на музыкальный «ринг». Пролог, поставленный на музыку увертюры, развлекает нас галереей увечных в инвалидных колясках, маразматиков в больничных халатах. Затем производят электризацию девушек, ноги мужчин плавятся в тазах с шипучей смесью. После псевдо-трагического отъезда Гульельмо и Феррандо на войну, начинаются иные «процедуры», они не столь наглядны.

Мне нравится, что режиссер верит в искренность чувств Фьордилиджи и Дорабеллы. Ж.П.Поннель заставлял иронизировать Эдиту Груберову (Фьордилиджи) и Долорес Циглер (Дорабелла) над своими влюбленными дамочками. Всё у них — лицемерие. Ольга Шуршина (Фьордилиджи) и Дарья Олсицкая (Дорабелла) в «Зазеркалье» почти не кокетничают (самую малость), не придумывают свои переживания. Они действительно растеряны, повергнуты в хаос. Пусть этот хаос выражается в гармоничных ариях и ансамблях. Замечу, Шуршина, типично «кошечковая» блондинка, убедительнее в вокальной обрисовке своей героини. Особенно сладостно звучит рондо из 2-го действия «О прости, мой друг, ошибку».

Росицкая интереснее в качестве драматической актрисы. Её игра богаче деталями. Однако внимание к деталям мешает иногда отдаться чистому музицированию. Как это соединить, вечный вопрос. Дорабелла и у Моцарта —женщина, более сложная по своему душевному складу. Она резче, мучительнее переживает разлад с собственными идеалами, но когда решается, отдается новому чувству, словно в омут бросается.

По-житейски, ситуация проста. Женихи — первое увлечение, безмятежное и простое. А когда те же женихи переодеваются таинственными албанцами и меняются партнершами, в масках, маскарадных нарядах они становятся свободнее и, соответственно, активнее. На морячках лежит печать известной стертости, унифицированности. Этакие два Мистера Икса в сцене на корабле (из старого фильма с Георгом Отсом). После заключения пари молокососы, не нюхавшие пороха и жизни, приобретают романтичный облик. Усы развеваются по ветру, словно флаги любви. Как такими не восхититься? В «предромане» не надо ничего добиваться. Есть жених — есть невеста. Скоро свадьба. Албанцам, напротив, нужно преодолевать сопротивление, нагнетать страсти, затрагивать инстинкты. И они добиваются своего, добираются до печёнок девиц.

В том составе, который я видел, соотношение актеров-мужчин зеркально повторяло соотношение актрисам. Тенор Феррандо (Антон Росицкий) — вокально совершеннее, успешнее справляется с ажурной партией (чего стоит каватина «Я предан, осмеян»!), но роль построена, скорее, на комических приспособлениях. Неврастеник, аж челюсть дрожит. Брутальный бас-баритон Сергей Романов (Гульельмо) играет контрастами, правда, под финал балансируя на грани мелодрамы.

Любопытна метаморфоза, которую претерпела в постановке Петрова роль служанки Деспины. У меня ее пела Сауле Искакова. Обычно Деспину трактуют, как цинично-насмешливую Коломбину, весёлый катализатор интриги. И в «Зазеркалье» она переодевается в доктора, нотариуса, сводничает, иронизирует. До поры до времени. Если девушки в испуге, будто собачки, зарывают под деревом следы своего скоропалительного брака с албанцами — фату, то Деспина под финал вдруг обретает достоинство и бросает в лицо Альфонсо деньги за жестокий розыгрыш. У либреттиста Да Понте ничего подобного нет, но в спектакле именно Деспина поет о том, как все печально. По-женски она понимает: возвращаясь к первым пассиям, Дорабелла и Фьордилиджи ломают себе жизнь. Они садятся в гондолы с закованными в мундир морячками и, вероятно, будут с тоской вспоминать об испытанных страстях. А пока, несмотря на средиземноморско-курортный климат, начинает валить петербургский снег, остужающий чувства. Смогут ли «влюбленные» (в кого?) вырваться из «заморозки», снова оттаять? Кто-то из рецензентов спектакля назвал его романом повзросления. Так ли это? Примириться с бессмыслицей, разве это признак взрослости? Правда, такими постаревшими подростками полон мир.

Другое дело, «Зазеркалье» и, на самом деле, взрослеет от премьеры к премьере. Петров учит своих актеров смотреть на действительность не по-детски. Как профессионалов тянуться ко всё более высокой планке. Быть может, и в «Трех поросятах» перед ними откроются такие глубины…

Из всех оперных постановок сезона «Так поступают все» и «Сон в летнюю ночь» Б.Бриттена (в Мариинском театре) только и можно назвать явлениями искусства. Дальше, в Мариинке тишина… «Обручение в монастыре» на Галерной оставило странное впечатление. Первый акт — трудное внедрение режиссерской концепции Юрия Александрова в музыкально-драматургическую ткань Сергея Прокофьева. И только во втором акте стихия театральной игры, ее так прекрасно чувствует руководитель Санкт-Петербург оперы, сливается с музыкой, начинается истинный театр. Так пусть же в новом сезоне настоящего театра будет побольше! Похоже на застольный тост? Ну и что?