В «Приюте комедианта» поставили «Иллюзии». Достоинства этого спектакля отчасти апофатические — он вызывает симпатию еще и тем, чего в нем нет.

Автор пьесы Иван Вырыпаев хоть и стоит наособицу от прочих деятелей так называемой новой драмы, но все же его роднит с ними отрицание традиционных драматургических конструкций: это не пьесы в привычном понимании, а тексты для чтения глазами или вслух. Как правило, новое в искусстве страстно ненавидит старое, оно пробивает себе дорогу локтями и каблуками. Иногда искренне, но чаще всего не надо быть психоаналитиком, чтобы понять: пена у рта — превентивный ответ «новаторов» на возможное обвинение в шарлатанстве. Так вот, в спектакле Александра Баргмана совсем нет агрессии утверждения своей эстетики как единственно правильной. Способ взаимодействия с ним не навязан, а предложен: хотите поучаствовать в нашей интеллектуальной игре, вдруг вам понравится? Что ж, почему бы и нет.

Квартет участников рассказывает о двух семейных парах, носящих английские имена. Иностранность нужна, скорее всего, чтобы сделать достоверными обстоятельства: героям глубоко за 80, больше полувека они живут в браке и в дружбе с соседями — в отечественных реалиях такую благополучную стабильность представить трудно. Денни на смертном одре благодарит жену Сандру за подаренное ею долголетнее счастье. Год спустя Сандра, также помирая, признается другу семьи Альберту, что на самом деле всегда любила только его. Альберт огорошивает собственную жену Маргарет: и он обнаружил на дне души таившуюся там любовь к Сандре. Маргарет, не будь дура, в ответ сочиняет, что смолоду была любовницей Альберта, каковую пикантную информацию ее муженек успевает влить в уши отходящей Сандре. Тут морок рассеивается, Денни приходит к выводу, что любил все ж таки жену, бежит к ней — а та, впав в когнитивный диссонанс, повесилась. Вся эта кадриль прослоена разными веселыми побасенками про то, как Альберт в 48 лет впервые курнул травы, Денни в Австралии сел на камень и осознал, что это его место в мире, а Маргарет в «минуту странности» заперлась в шкафу и просидела там несколько часов, чудесным образом не описавшись.

Это, повторю, не играется с диалогами и отношениями, а рассказывается. Основной элемент оформления Анвара Гумарова — блестящие микрофоны вдоль рампы, остальная сцена пуста, разве что по краям висят качели, посреди громоздится кулер. Все, что режиссер имеет сообщить, он сообщает через артистов. Текст Вырыпаева вибрирует, местами выдает свою почти обэриутскую природу, но, вообще говоря, кто-то, читая, может принять всякие напыщенные благоглупости типа «любовь бывает только взаимной» и «любовь может быть и не взаимной» за чистую монету. Баргман относится к ним тотально иронично. Отличные эксцентрические актеры Наталья Индейкина, Оксана Базилевич, Александр Кудренко, Александр Лушин все время балансируют на грани органики и пародии. Они излагают абсурдно—пафосные обстоятельства чуток плюсуя — и все окутывает дух юмора.

Но режиссер находит место и серьезу (хотя тоже легкому, ничуть не надрывному). Вдоль рампы над сценой висят экраны, на них видео: исполнители входят в театр, репетируют, а в какой-то момент очень крупно — только их глаза: внимательные, глубокие и, кажется, грустные. Ну так ведь ирония иронией, а речь-то о вещах, многим знакомых: как можно прожить целую жизнь, проникнутую многослойной разнообразной неправдой.