Когда Россини какой-то салонный собеседник доложил, что Доницетти написал свой «Любовный напиток» всего за две недели, король бельканто с деланным сочувствием ответил: «Бедняга Гаэтано, вечно он так долго работает!» Эта побасенка, до сих пор кочующая по сборникам несмешных анекдотов жанра «музыканты шутят», в одном уж точно права. На написание оперы Доницетти действительно потребовалось только четырнадцать дней, а точнее, даже меньше, потому что сначала дней пять ушло у либреттиста Феличе Романи на то, чтобы перелицевать французское либретто Эжена Скриба, уже использованное композитором Даниэлем Обером. И дело не столько в стремительности доницеттиева таланта, сколько в производственной необходимости: оказавшийся в форс-мажорной ситуации миланский Teatro della Cannobiana при всем желании не мог тогда, весной 1832 года, отпустить композитору больше времени.

Это не первая и не последняя опера Доницетти, написанная в авральных условиях,— такие были времена и такой был бизнес, это вам не какой-нибудь непрактичный Вагнер, месяцами и годами вынашивающий свои революционные драмы. Но именно «Напитку» при этом выпала феерически счастливая сценическая жизнь — он оказался в эшелоне самых известных опер всех времен и народов, обогнав все прочие опусы Доницетти (даже его «Лючия ди Ламмермур» или «Дон Паскуале» все-таки оказались в менее выигрышной позиции), и из всего репертуара комических опер бельканто его популярность почти не с чем сравнивать, разве только с «Севильским цирюльником» Россини. Не приходится долго гадать, отчего так вышло. «Любовный напиток» сварен по беспроигрышному рецепту — здесь навставлять изящных, веселых, цепких, в меру разбитных и мгновенно запоминающихся мотивчиков, там закрутить колоратуры. Ну а тут подпустить самой пленительной меланхолии, как в главном шлягере оперы, «Una furtiva lagrima», вечнозеленом романсе Неморино — деревенского простачка, влюбленного в заносчивую кокетку Адину и в конце концов получающего ее руку с совершенно невольной помощью торгующего шарлатанскими зельями доктора Дулькамары.

Отчасти, впрочем, дело в крепко сбитом либретто и в специфике требуемого им колорита: абстрактная итальянская деревня, абстрактные пейзане — все-таки не какой-нибудь там Восток или Средневековье, и эта вневременная буколичность, беззаботная, трогательная и слегка наивная, нравилась публике даже тогда, когда прочие комические оперы Доницетти считались симпатичными, но не пережившими свое время безделицами.

Сельскую тему сполна отыгрывает и постановка французского режиссера Лорана Пелли, которую показывает Мариинский театр. Спектаклю этому уже несколько лет, он шел в «Ковент-Гарден» и в Парижской опере, в том числе и с участием Анны Нетребко, которая является главной приманкой теперешней мариинской премьеры. Его козырь — милая и любовно выделанная стилизация под итальянские 1950-е годы в визуальном ряде (за который отвечала художница Шанталь Тома): трактор у кромки тосканской пашни, мотороллеры, фургончик Дулькамары, грим под сельхоззагар, закатанные рукава ковбоек, выгоревшие как бы на солнце летние платьица, деревенская траттория с черепичной крышей. Ничего резкого (да и кого взволнуешь подобными приемами в контексте «Любовного напитка»), но можете себе представить, как должна быть хороша посреди всего этого веселенького ситчика резвая Адина Анны Нетребко, нежащаяся с книжкой на сене или заигрывающая с Неморино.

Адину все привыкли считать одной из коронных партий русской примадонны, которая пела ее, например, с Роландо Вильясоном и Чарльзом Кастроново. Кого именно даст ей в партнеры на премьерных спектаклях Мариинский театр, было неизвестно до последнего момента, что, конечно, немного странно, учитывая, что главный солист в этой опере — все-таки тенор, а не сопрано. Заморских знаменитостей на роль Неморино театр приглашать не стал: партию Неморино подготовили штатные тенора из театра (Сергей Скороходов, Евгений Акимов) и из его Академии молодых певцов (Дмитрий Воропаев, Николай Емцов), а также солист театра «Зазеркалье» Станислав Леонтьев. А вот за дирижерский пульт встанет заграничный специалист — Лучано ди Мартино, уже выпустивший в Мариинке «Аттилу» Верди.