Главную героиню — капризного половозрелого ребёнка, влюблённого в своё тело и те удовольствия, что оно может доставлять — играет Анна Блинова. Роль года — и великолепный вклад в создаваемую Жолдаком галерею женских портретов.

Роман «Нана» с конца 1879-го печатался отрывками в газете, отдельным изданием вышел в 1880-м, посвящен короткой жизни кокотки, язвительность и морализм присутствуют, но отступают, как водится у Золя, на второй план перед натуралистичным изображением жизни.

Реализм и Жолдак пересекаются редко, однако же «Нана» — самый «сюжетный», повествовательный, сдержанный в сюрреальных фантазиях его спектакль со времён театрального исторического романа «Ленин LOVE Сталин LOVE» (2008). Прошлый год завершался «Ивановым», которого Жолдак поставил в столице Черногории Подгорице — с Чеховым украинский гений обошёлся (как обходился и не раз прежде) радикальнее, чем с Золя.

На сцене — меблированная комната; стены не первой свежести, стиль — «сниженный ампир»; пространство замкнутое, но с «секретами», встроенными в архитектуру художником Даниэлем Жолдаком, с 2014-го постоянно работающим с отцом. Слева, у самой кромки — микрофон; в него Семён Сытник начинает чтение романа Золя — сразу с седьмой главы, опустив предысторию театрального дебюта Нана, озвучивая главное для героини:

«Одним из любимых удовольствий Нана было гладить себя и раздеваться перед зеркалом. Она обожала своё тело, рассматривала отражение, поглощенная страстной любовью к самой себе».

Текста будет с лихвой — таких многословных спектаклей у Жолдака, кажется, и не было. Роль чтеца — переходящее вербальное знамя, от артиста к артисту: мужчины этого спектакля сменяют друг друга и в объятиях героини, поочередно примеряя образы любовников Нана (впрочем, и подруге Атласке — Полине Тепляковой — Нана не откажет), и у микрофона, подробно транслируя текст. Часть его, включая весьма неприятные определения героини, Анна Блинова будет превращать в реплики от первого лица; «Я похабна, я глупа, я лжива», — игриво повизгивает Нана, озвучивая мысли Мюффа, престарелого обожателя и содержателя; им станет Сытник, отчитав свою часть книги. Мюффа — один из сонма любовников куртизанки, «влиятельных и не очень мужчин Парижа», молодых и ветхих, красивых и с козлиными мордами. Построенная на сцене меблирашка — поле секс-экспериментов, на котором свою игру проводят (в порядке появления) мешковатый скромник молодой Мюффа — Степан Балакшин, гадкий банкир Штейнер — Валентин Захаров, страхолюдный футболист (в оригинале — актёр; это одно из редких резких изменений первоисточника, допущенных Жолдаком и его ассистентом по драматургии Катей Тобилевич) Фонтан — Игорь Мосюк, несовершеннолетний миляга-аристократ Жорж — Иван Ефремов и его бравый старший брат Филипп — Виктор Шуралёв. Я не стану вдаваться в пересказ сюжета, который Жолдак превращает в куртуазный фарс, иногда заступающий на территорию мелодрамы; интонационные и жанровые вариации разнообразны, но ритм — сродни ритму долгого полового акта: тема — одна, вариаций — множество. Сбои возникают, когда героев одолевают мучительные мысли о Боге: не отказывающее себе ни в чём тело плохо уживается с духом, так заведено обществом и религией. Да и согласно прогрессивному Золя, Мюффа (как и все будущие партнеры Нана) отравлен «апокалиптическим чудовищем похоти, от которого исходит звериный запах». Старик стремится преисполниться отвращением к наготе отравительницы, но как бы не так.

Спектакль следует первоисточнику, завершающемуся жутким воздаянием за «нелегальную» телесную вседозволенность, но, фиксируя конфликт между «низом» и «верхом», не торопится с выводами.

Никакой оправдательной романтики, это не любовь — но что-то и посильнее; влечение, язык тела, которое всё время в действии, в вечном, порнографически раскованном движении.

Принято считать, что это дорога в никуда — «Нана» противится такому устойчивому мнению. Нана же в версии Блиновой непосредственна как дитя; не животное, но ребёнок, в чьём лексиконе так невинно и славно звучит слово «ибаться» — в данном случае, это не дань российскому законодательству, запрещающему произносить со сцены «нецензурные» слова. Не подумайте, что Блинова играет только писклявое инфантильное создание, не знающее про добро и зло; эта роль — калейдоскоп соблазнов, но за каждой маской — роковухи ли, привокзальной стервы, девчонки из соседнего двора — природа и естество, не знакомые с веригами социума.

Мужской костяк спектакля — охотники, отдающие себе отчёт в греховности желаний и поступков, Нана — инопланетянка, не ведающая про земные ценностные иерархии; равнодушна к деньгам, даже отдаваясь за них, и обожает секс — виновата она?

Нана — почти что героиня песни Майка Науменко «Страх-трах-трах в твоих глазах»; «и я не знаю, кто прислал тебя ко мне, рай или ад. я разучился думать и, представь, тому был крайне рад» — под этим могли бы подписаться все спутники Нана, если бы не осекали себя мыслями о недозволенности оргиастической радости. И да, Жолдак — абсолютно рок-н-ролльный режиссёр, неважно, что саундтрек спектакля составляет другая музыка — от классики до современной англоязычной эстрады, ресторанного синтезаторного припева «Путаны» Олега Газманова, переделанного в монолог капризной «бедняжки», и фольклорных запевок. За фолк-мотивы отвечает и Зоя (Елена Вожакина), служанка Нана, преображающаяся в сказочную лесную ведунью; я, пожалуй, перегнул, написав выше, что Жолдак сдержан в фантазиях.