Пояснения к программе были про то, что театр в нетеатральных пространствах — site specific theatre — зародился в начале 1960-х тщанием американца Ричарда Шехнера, однако настоящее озеро в качестве декорации выдумал еще Чехов в «Чайке», а умышленный Петербург вообще сплошная декорация и в ней ли не разыгрывать представления? На самом деле смысл того, что удалось увидеть, оказался куда более камерным, а переживания — интимными.

Открывалась «Точка доступа» квестом «В сторону белого КАМАЗа». Открыточно-хрестоматийный Петербург Пушкина — Гоголя — Достоевского так давно и насквозь мифологизирован, что его театрализация сейчас возможна лишь пародийно (что, кстати, и происходит во время Дня Достоевского, который музей Федормихалыча в июле учинил уже в шестой раз). Новый фестиваль затеял сочинить легенды и населить genii loci — гениями мест — места отдаленные. Мифический белый КАМАЗ угнездился в районе Удельной (жарг. Уделка) — железнодорожной станции, а потом и станции метро. Провинциального вида двухэтажные домики, которые городской фольклор традиционно считает постройкой немецких военнопленных, между ними теснится громадье уплотнительной застройки, рядом — старый Удельный парк. Начинается маршрут в полузаброшенном кинотеатре «Уран», название которого дало повод обратиться к античному сюжету про Крона, отхватившего гениталии своему отцу Урану, — эти, как выражаются авторы, «ценные части» эвфемистически названы белым КАМАЗом.

При помощи нарисованных на асфальте путеводных символов, табличек на манер музейных, врытых прямо в землю, потом развешанных на деревьях указующих плакатов и разноцветных ленточек, изобильно привязанных к кустам, текста в наушниках и видео на планшетах зрители, поодиночке и парами, проделывают пятикилометровый путь по нескольким кварталам и парку, приобщаясь к локальному эпосу. Который Всеволод Лисовский (автор и продюсер, известный по работам в Театре.doc), режиссер Вера Попова, художники Алексей Лобанов и Александра Ловянникова сварили из verbatim — записей рассказов окрестных жителей, от бывшего директора этого самого кинотеатра до всякой гопоты. Эпос варьирует древнегреческие мотивы, потом к ним прибавляются древнегерманские, с валькирией, которая с каких-то щей отдает белке сияющий меч, с Мировой Вагиной, оплодотворенной белым КАМАЗом и родившей Афродиту. И т. д. Вообще-то идея старая, идущая еще от Гоголя: в Петербурге все не то, чем кажется. Но одно дело — увидеть ирреальный морок блистающего Невского или оживить Медного всадника, а другое — прозреть в непременных петербургских руинах, обнесенных синим забором, развалины Троянской войны, из которых к тому же доносится таинственная музыка. На это потребны куда большие усилия опоэтизации.

Закрывавшая фестиваль «Мокрая свадьба» Русского инженерного театра АХЕ известна давно и хорошо, но идет всякий раз по-новому: меняются исполнители и прежде всего место действия. На этот раз играли на причале ликвидированного Речного вокзала, это у черта на рогах, в верхнем течении Невы. Все фирменные примочки АХЕ в ассортименте. В течение часа ахейцы Максим Исаев и Павел Семченко творят сложный многосоставный брачный ритуал. Обнаженного жениха обливают, обсыпают и жгут чем только возможно. Невеста по очереди снимает с себя многочисленные платья и стирает их в металлических баках, расставленных по периметру площадки. Если зажать в зубах вареную свеклу и елозить по ней теркой, асфальт покроется, естественно, тертой свеклой. Если разложить на нем мокрые ломти хлеба, сверху по яйцу, а потом давить все это каблуком, а потом полить молоком, а потом ацетоном и запалить — получается ассорти для уж совсем причудливого вкуса (вообще тут проявляют выдающуюся изобретательность, как бы еще насвинячить). Воду в бассейне мешают лопатами, сделанными из привязанных к ручкам книг. И в этой воде разнообразно плещутся. Снова льют вино, молоко, ацетон. И прочая и прочая — пока наконец новобрачные не погрузятся на кораблик и не уплывут по Неве, надо думать, в свадебное путешествие.

Но сзади, как в «Чайке», изгиб нашей набережной, противоположная набережная и Володарский мост между ними. Неподвижные фонари, движущиеся фары — эти скучнейшие места Петербурга, оказавшись фоном для ахейских безумств, тоже начинают казаться странными и чуть ли не поэтическими.