«Циники» Анатолия Мариенгофа в постановке Анатолия Праудина на сцене Театра им. Ленсовета превращаются в сражение «красных» и «белых», победителем в котором становится «серый в полосочку» коммерсант.

Ради создания литературных образов имажинисты, к которым относился и Мариенгоф, не брезговали любыми методами, эпатируя публику и демонстрируя анархические взгляды. И любовная история романа «Циники», развивающаяся на фоне становления большевизма, рассказана именно в таком ключе. Владимир (Алексей Фокин) — влюблен в Ольгу (Наталья Шамина), которая любит только конфеты «пьяная вишня». Люди для Ольги, включая несчастного влюбленного, ставшего ей мужем — публика, которую она одновременно эпатирует и использует в качестве инструмента эпатажа. Сильнейший образ: женщина, назначенная природой в созидатели, словно дурная актриса, слишком глубоко «вошедшая в образ», саморазрушается и разрушает жизни подвернувшихся ей мужчин. Цинично игнорируя любовь Владимира, она даже счеты с жизнью сведет, по Мариенгофу, не от одиночества, а лишь ради эпатажа…

В самом романе страна Советов — лишь «задник» в лиричном театре отношений главных героев. В инсценировке Натальи Скороход и постановке Праудина безразличием к власти даже не пахнет. Действие, разворачивающееся на фоне «иконы нового времени» — «Черного квадрата» (художник Александр Орлов), политизировано донельзя (особенно в первом действии) и тяготеет к фантасмагории. Именно из черного квадрата, как из преисподней, будут выскакивать дьявольские «заводилы» — Ленин, Сталин, Бухарин и Троцкий. Их активные приставания к главному герою и регулярные вторжения в его личное пространство, спровоцируют отчаянное желание Владимира уйти от действительности по вертикали творения Малевича. На фоне эбеновых переплетений квадрата красные декреты и охранные грамоты будут лететь на пол, усеянный черным пеплом — останками ничего не значащих бумаг. Перед черным квадратом пролетарские вожди вместо издохшей и обглоданной до скелета лошади (сиречь народа) туда-сюда будут катать огромное «колесо истории», выкрашенное в цвет революции. Перед провалом космически угольной перспективы идеологи чуть позже завалят и «перебьют» под НЭП это несчастное «колесико». И как метафорично запляшет на нем новый буржуа Докучаев (Евгений Филатов), еще недавно одетый в алый ватник, а нынче — в отличный серый в полоску костюм! Вот она, жирная точка всех революций: одним — идеи, другим — деньги…

С «революционным» цветом (художник по костюмам Ирина Чередникова) в спектакле явный перебор: в него окрашены одеяния, усы и бороды исторических персонажей, чайники со спиртом и прочие предметы в руках большевиков. Красные детали одежды у «беспартийных» героев означают приспешничество режиму. А верная прислуга Марфа (Ульяна Фомичева), поначалу натурально лающая на пристающих к ее хозяину большевичков, исполнительно вкалывает пострадавшему в боях под Петроградом Сергею (Александр Солоненко) алое лекарство, явно намекающее на «прививку большевизма»…

Публика на красный цвет раздражается и в мельтешении большевистских всполохов на сцене теряет смысл повествования: в зале порой раздаются истерические смешки. Видать, тем, кто подлинника Мариенгофа не читал, и вовсе приходится туго… Несмотря на то, что Фокин и Шамина вполне выстраивают свои отношения, а Филатов и Фомичева создают яркие и продуманные до деталей образы, до понимания символизма белоснежной кровати с кружевным подзором, вокруг которой «крутятся» любовные перепетии, «доживают» две трети зала. Что доказывает верность теории о наличии у каждого театра «своего» зрителя: Праудин зрителям театра им. Ленсовета — «не товарищ»… Так в переломные для Александринки 90-е канула в Лету поставленная Праудиным на императорской сцене фантасмагория грибоедовского «Горя от ума». Тогдашний культпоходный зал предложенную режиссером трактовку не принял… Жаль, хороший был спектакль, если задуматься. Но думать в театре зрители хотят нынче все реже…