В театре «Приют комедианта» продолжаются премьерные показы спектакля Николая Дрейдена (художественный руководитель постановки) и Максима Диденко (режиссер) по пьесе Александра Куприна «Олеся».

Николай Дрейден — не однофамилец, а родной сын одного из лучших петербургских актеров современности Сергея Дрейдена. До театральной постановки Дрейден-младший работал на телевидении и в кино как режиссер (он — ученик Владимира Бортко). «Олеся» — спектакль, который стал его дебютом на театральной сцене. Дебютом очень удачным, который переломил художественную ситуацию в театре «Приют комедианта» последнего пятилетия.

Имея в виду небольшие размеры сцены «Приюта», художник Виктория Богданова не стала загромождать пространство. В глубине занавес, прикрепленный к брусьям. Из остальных декораций — три продолговатых фанерных ящика, размером почти с человеческий рост. Основные материалы — холст и дерево. Основной аромат — молодых яблок, плетеные корзины с которыми расставлены вдоль авансцены. Основное действие, о любви Ивана Тимофеевича и Олеси, обрамляют скоморохи, в которых то и дело оборачивается актерское трио из театра Льва Додина — МДТ — Дарья Румянцева, Алексей Морозов и Олег Рязанцев. Эти придуманные инсценировщиком Константином Федоровым персонажи добавляют спектаклю фактуры, колорита, веса.

Актерская троица играет всех действующих у Куприна в повести лиц: и бабку Мануйлиху, и безграмотного слугу Ивана Тимофеевича Ярмолу, и урядника Евпсихия Африкановича… Скупость эта объясняется не экономностью режиссера, а глубокой верой в молодых артистов, в их способность перевоплощения. И они, мастерски ныряя то в один, то в другой образ, все надежды оправдывают.

Из этого эмдэтэшного трио только актриса Румянцева — ученица Льва Абрамовича, актеры — выпускники других мастеров. Симбиоз разной театральной методы дает свой результат: резкий эксцентризм Рязанцева, психологическая достоверность Морозова и что-то нутряное, что сложно описать словами, от Румянцевой убеждают в том, что эти артисты, несмотря на физическую молодость, уже очень взрослые. Они способны существовать в профессии и вне «родного» Малого драматического. Экзамен сдан. Прежде всего самим себе.

В первую очередь это касается Олега Рязанцева. У его коллег по цеху — и у Дарьи Румянцевой, и у Алексея Морозова — творческая судьба до сих пор складывалась благополучно (хотя всегда есть к чему стремиться). А вот Рязанцева до этой постановки театральное провидение грозило оставить артистом эпизода — формата, в котором этому актеру откровенно тесно.

В спектакле все в меру, без режиссерского терроризма: любовная сцена Олеси и Ивана Тимофеевича, мокрых и облепленных сеном, задыхающихся от страсти и нежности — эротична и одновременно чиста, деревенский говорок Рязанцева-Ярмолы точен и органичен. Их диалоги с Иваном Тимофеевичем, который бьется с Ярмолой над буквами, пытаясь обучить деревенщину грамоте, обязательно срывают зрительские аплодисменты. Когда этот же Рязанцев играет урядника Евпсихия Африкановича — мерзкого, очкастого, с тремя прилизанными волосенками и бегающими глазками, — при максимальном комиковании актер не фиглярствует, не юродствует. Еще чуть-чуть, и было бы чересчур. Но он удерживает равновесие, даря зрителям великолепный комедийный образ. Человека маленького в душе, но волей случая наделенного местечковой властью. Оттого еще более опасного и даже неистового, особенно когда речь заходит о женщине.

У Алексея Морозова роль самая, пожалуй, сложная. Ему за короткое время спектакля нужно пройти путь от молодого, красивого и легкого человека до поверженного собственными чувствами и пересмотревшего все, что было «до». До встречи с Олесей. И то, что этот человек пережил на самом деле, мы понимаем только в финале, когда Иван Тимофеевич, возвращаясь в Олесину избушку, находит брошенные ею бусы…

Олеся для Дарьи Румянцевой — работа на вырост. Актриса в течение действия аккуратно нащупывает интонацию, лишь в финале находя нужные ноты. Когда, избитая до полусмерти, обмазанная дегтем, с душащими ее расцарапанную шею коралловыми бусами, она хрипит, как раненая птица: «Уходи!» В этом страшном хрипе многое: и остатки любви, но уже больше — ненависть. Ненависть затравленного зверя к своим обидчикам. Тут не до любви. Нужно уползать, зализывать раны и — забывать, забывать, забывать…

Капли крови на афише зарифмованы с коралловыми бусами Олеси, подарком Ивана Тимофеевича. А сам этот дуэт отлично рифмуется с дуэтом актеров старшего поколения МДТ Натальи Акимовой и Петра Семака из спектакля «Счастье мое» далекого 1984 года. Вывод один: Додин вырастил достойную смену. Не только для своего театра, но для всего города.