А. Володин «С любимыми не расставайтесь».
Тюменский Большой драматический театр.
Режиссер Александр Баргман. Художник Анвар Гумаров
Погода, плохая погода,
неуравновешенный век.
Мы вниз опускались полгода,
а где же полгода, чтоб вверх?
Запросы покорно понизив,
согласны на осень, на снег…
На разные беды — полжизни.
А где же полжизни на смех?
А. Володин
Если кто-то думает, что существует полнометражная пьеса «С любимыми не расставайтесь», — он сильно заблуждается. Есть буквально несколько страниц маленьких диалогов в суде — по сути, стихотворений в прозе. Есть несколько сценок Мити и Кати, Мити и Ирины. Отдельным текстом — «Перегородка», отдельным стихотворением — «Сначала были встречи…» (его читает в «Любимых» Женщина, пришедшая по объявлению о размене квартиры, героиня «Перегородки»).
Вот, собственно, и все. А дальше — полная свобода любому режиссеру наполнять спектакль то ли советскими играми «Бег в мешках» и «Безбилетный пассажир», то ли песнями начала 1970-х, то ли володинскими стихами. Лишь бы говорить о человеческой тоске и этом легендарном — «Я скучаю по тебе!».
«Он вонзает ноги прочно
В почву лета и зимы,
Потому что знает точно
То, о чем тоскуем мы…»
Это, если кто не помнит, — Окуджава о Володине. О Володине, не написавшем ни одного счастливого финала. Тем он нам и дорог, в отличие, например, от Арбузова, который, наоборот, дорог нам хэппи-эндами.
Сцена из спектакля.
Фото Фрола Подлесного.
Сейчас все больше приходит пора Володина. Потому что время похоже. Идешь по улице и ловишь себя: о, так уже было… застой 80-х, свет уже падал так, и как будто тусклая лампочка висит над страной… Память все чаще натыкается на эти многочисленные «возвраты», на эти сорок ватт под потолком и вечную осень 84-го. Может быть, и поэтому «Любимых» ставят много (хотя я бы ставила «Каструччу» и «Назначение»).
«С любимыми не расставайтесь» поставил и Александр Баргман. Который, казалось бы, как раз любит хорошие исходы и свет в конце тоннеля. Поставил в Тюменском театре драмы, с которым связан уже многими спектаклями (см. «Жизнь в театре. Жизнь без театра» и «Ремарк в Сибири»).
Режиссура Баргмана? Тепло, человечно, подробно, позитивно, с юмором, лирикой и ретро. Особенно если судить по его же володинскому «Графоману».
Режиссура Баргмана в «С любимыми не расставайтесь»? Холодно, фрагментарно, нервно, динамично, с дизайнерским эстетством и поэтическим отчаянием от того, как почти невозможно и как одиноко жить в этом мире, отапливаемом только мертвецкими лампами дневного света. Да, под потолком этого спектакля — не сороковаттная лампочка, а вполне современные световые полоски, которые светят холодом северного сияния. В финале Катя и Митя обнимутся на больничной кровати, а между ними все равно будет торчать эта ледяная палка-лампа дневного света.
А еще светится бра — огромная конфета «Мишка на Севере» (не путать с «Мишкой косолапым») — та, на которой воет белый медведь во льдах. Так воют в простуженном пространстве спектакля герои Володина — не только из пьесы, но и из других володинских монологов-диалогов об одиночестве и расставании. А. Баргман не пытается сложить все в единую историю Кати и Мити, наоборот — размывает сюжет еще большим числом персонажей и стихов.
Сцена из спектакля.
Фото Фрола Подлесного.
Например, в володинское пространство врывается его любимый Пастернак. Врывается иногда очень точно («С порога смотрит человек, не узнавая дома…» ведь тоже — о расставании с любимыми). Иногда избыточно (вот не читала бы я от лица володинских персонажей «Засыплет снег дороги…», слишком определенна прописка этого стихотворения в русской поэзии). И вообще: а вдруг зритель теперь будет приписывать стихи Пастернака Володину? Тот, конечно, не обеднеет, но эпоха культурного одичания заставляет страшиться путаницы в зрительских головах.
Врывается в «Любимых» и сам Володин — многочисленными стихами разных лет, монологом Агафьи Тихоновны, начинающей действие, строчками из давнего додинско-володинского «В сторону солнца». Отчаянные ритмы Володина так легко опознаются, что когда вдруг слова Тамары из «Пяти вечеров» соединяются в спектакле с какой-то (искренней, но ритмически другой!) «отсебятиной», — этот «вербатим» сразу себя выдает и продает.
«Любимые» Баргмана — спектакль поэтических связей, фрагменты соединяются нервной энергией, кружением, движением, непокоем.
Сцена из спектакля.
Фото Фрола Подлесного.
Мне нравится, что вначале стайка женщин собрана на диване в как будто неувядающий дизайнерский букет широких юбок и ярких платьев, а потом однажды прозвучит: «По статистике, многие женщины от усталости сходят с ума…»
Мне нравится, что диван-кровать и телевизор делят при разводе совсем старые люди. Ничего не нажившие. И что в процессе дележки понимают, что любят друг друга, и что ничего кроме друг друга у них нет. Ну, еще диван-кровать и телевизор…
Мне нравится, что однажды мужской и женский тексты пары Беляевых меняются местами, и если еще недавно жена, не дающая развода, произносила знаменитое: «Другая женщина есть у всех» (мол, это не причина расходиться), то во втором варианте не дающий развода муж утверждает: «Другой мужчина был у всех»…
В финале Катя, замотанная в огромную пятнистую больничную простыню, будет стоять на кровати — как Русалочка, потерявшая Принца. Огромной такой, ненормальной рыбой-девушкой будет стоять, пока «хвост» не подломится с приходом Мити…
Александр Баргман поставил спектакль о мороке и одиночестве. Один край которого — две сестры из комнаты с перегородкой, катящие хозяйственную сумку как-то так, что вспоминаются блокадные фотографии: «Ее положили на саночки и увезли…» А другой — Митя и Катя в обнимку с лампой дневного света в большой «полярной ночи».
Снега незрячие. Слепые
дожди сшивают с небом землю.
Ее заносят тихой пылью
ветра, от года к году злее…
«Все с ума посходивши, все посходивши с ума» — словно присказку повторяет судья (Сергей Кутьмин), а разочарованные мужья и жены в ответ ему читают стихи. И бесконечно прекрасно в этом спектакле то, что заданный режиссером тон повествования позволяет совершенно спокойно воспринимать вдруг перешедшую в поэзию обыденную речь. Словно у каждого одинокого, пришедшего за разводом, нелюбящего и нелюбимого человека прорезается голос. Но голоса эти не так уж одиноки в своем несчастье, и индивидуальные поэтические арии вдруг становятся и вопросом, и ответом, и криком, и хором.
Агафья Тихоновна, она же дочь судьи (Елена Цыбульская), открывает спек-
такль гоголевским текстом «Женитьбы», строками про то, что жених в окно выпрыгнул, и дальше все смешается в доме Облонских. Александр Баргман миксует драматурга Володина с Володиным-лириком, с Гоголем, с Пастернаком, с джазом и даже с оперой Г. Перселла «Дидона и Эней». А Агафья Тихоновна тем временем берет на себя роль этакого соглядатая. Словно дух замужества, она то бегает по сцене в своей прекрасной белой юбке, то замирает возле бывших любовников, тем самым меняя темп. Она уводит со сцены несчастных героев, она же приводит в порядок сцену, раскладывая светящиеся трубки, и Катю в больницу укладывает тоже она. Этакий дзанни, помощник сцены, мельтешит безнаказанно, а говорит очень мало, как и полагается всем умудренным
опытом.
Главные герои, Катя и Митя, остаются, как и в пьесе, центром повествования, а вот их квартира, точнее даже диван, становится эпицентром человеческих страданий, расставаний и встреч. В сценографии Анвара Гумарова только синий диван родом из 60-х годов, все же остальное: светящиеся трубки, стена квартиры, рамки по бокам сцены, похожие на рамки металлоискателей — выглядит очень современно, хай-теково, с одной стороны, а с другой, максимально нейтрально. Ну разве у любви есть свое время? Разве одиночество 60-х чем-то отличается от сегодняшнего? Вневременье любви. Старики тоже могут прийти за разводом, чтобы поделить цветной телевизор и диван-кровать, а уйти вновь влюбленными
друг в друга.
«Бег в мешках!» — объявляет ведущий дома отдыха молодежи, и дамы
обвязывают вокруг талии разноцветные пышные юбки, а мужчины прыгают в воображаемых мешках. «Бегите, девушки, бегите!» — летят стихи, и неприкаянная Катя фальшиво рассказывает о пользе одинокой жизни, не веря собственным словам, а ведущий, окруженный красавицами в пышных юбках, говорит о том, что некая таинственная незнакомка «все свои веснушки, не жалея, швырнула мне», и о том, что «Правда почему-то потом торжествует». И тут-то Катя понимает, что без Мити ей никак, и под музыку Перселла Агафья Тихоновна кружит больничную койку, на которой стоит Катя–Дидона в бесконечном платье.
Мы все одиноки по собственной вине, или по воле случая, не важно. Мы все чуть что бежим разменивать однушку на две комнаты в разных районах, вне зависимости от возраста и количества прожитых вместе лет. Все вольны рушить свою жизнь необдуманно, на бегу, разделять на до и после, вот только потом, кричит нам режиссер, потом будет поздно! Когда Катя будет руки к мужу тянуть «Я скучаю по тебе, Митя! Скучаю, скучаю по тебе, скучаю по тебе!», будет уже слишком поздно.
Несмотря на двусмысленность финальной декорации (не верь глазам своим) «С любимыми не расставайтесь» Тюменского БДТ — спектакль совершенно целомудренный! Начатый как добросовестное чтение Володина, к середине он рассыпается на лоскутки — стихи, танцы, сольные комические номера. Тому, кто не знаком с текстом пьесы, едва ли будет ясно, кто кому Кузьма? Но петербургский зритель знаком — и ему нравится.
Я же наблюдал за игрой осветительными приборами, которой в последнее время (иногда в ущерб актерской игре) увлёкся режиссёр Баргман. Рамки металлоискателей — на входе в суд, в дверях больницы, да и просто между людьми — это интересно.