В «Приюте комедианта» прошла премьера спектакля «Мой бедный Марат», в котором Андрей Прикотенко перевернул привычный взгляд на известную пьесу Алексея Арбузова.

В театре режиссер — единственный человек, которому позволено все делать по-своему. И многое зависит от того, как он понимает то или иное произведение. Остальные создатели спектакля вынуждены идти у него на поводу и выполнять его требования. Конечно, бывают ситуации, когда на поводу у всех идет режиссер, но разве его после этого назовешь режиссером?

Широкая публика в такие тонкости не вникает и при постоянном ропоте «а где же настоящие, большие режиссеры?» очень не любит, чтобы постановщики ломали сложившиеся стереотипы восприятия уже известных пьес. А «Мой бедный Марат» доселе являлся устойчивой советской классикой, затрагивающей военную тему: сюжет завязывается в блокадном Ленинграде, где встречаются трое очень молодых людей — Лика, Марат и Леонидик. Втроем они умудряются выжить, полюбить друг друга (разумеется, налицо любовный треугольник) и расстаться, с тем чтобы встретиться после войны. Вторая встреча героев пьесы «Мой бедный Марат» в 1946 году и является для большинства литературоведов и режиссеров отправным моментом суждения о главном конфликте этого произведения. Мол, дети, сломанные войной, и дальше будут защищать того, кто слабее, жертвуя собственной жизнью и любовью… Естественно, главная жертвенная роль, согласно общепринятому доселе мнению, принадлежит в этой пьесе женщине — Лике. Именно она после войны из двоих кавалеров выберет того, кто послабее, того, кто нуждается в опеке и поддержке, а именно ставшего на войне инвалидом Леонидика. Да, по-настоящему она любит Марата, утверждали годами знатоки Арбузова, но понимает, что он достаточно силен, чтобы прожить без нее. Счастья, понятное дело, никто в рамках этой концепции не наживает — несчастны будут все трое…

Прикотенко своей постановкой «Мой бедный Марат» говорит: все это бред, товарищи! Связывая в логическую цепочку отрывочные фразы героев, которым раньше придавали минимум значения, он выстраивает совсем другую историю, в которой война — ничто, а главная героиня — ничтожество. Основой этой новой истории становится азбучная истина: характер наш не меняется на протяжении всей жизни. На него не могут повлиять ни любовь, ни война. И если во время блокады шестнадцатилетняя Лика (Ульяна Фомичева) считает естественным оказание только возмездной помощи и сожалеет об утере связи с матерью только из-за посылок с едой, то ожидать от нее героической жертвенности в дальнейшем бессмысленно. Но Марат (Антон Багров) влюбляется в нее совершенно искренне, хотя инстинктивно верно определяет на словах сущность своей возлюбленной: «Тебя что выручало? Мамины посылочки. Няня… ее лишняя карточка!.. Разве я погорю где-нибудь, и ты кое-что на моей карточке выиграешь… Но на это ты рассчитывай не сильно…» Но любовь-то, как известно, слепа… Лика (совсем не дура, по мнению Марата) животным чутьем понимает, что пропадет одна, и старается «соответствовать» Марату во всем — от попыток умерить свою жадность до записи в санитарный отряд. Но она не способна постоянно «дотягивать» свою жизнь до уровня парня, который мало говорит, а много делает (есть такой распространенный мужской тип, сыгранный Багровым «в точку»). Недаром звучит в пьесе фраза «Одна я никогда не плакала»: присутствие Марата заставляет ее тревожиться, жить по-иному, менять себя. А это некомфортно. Слишком уж высока планка примера для вынужденного подражания… Как бы Лике ни хотелось соблюсти «лицо советского человека», все попытки быть лучше и добрее выглядят наигранными и фальшивыми. Вот почему притворщица Лика постоянно подозревает Марата во вранье: она сама такова. Слова «мой бедный Марат», ставшие названием пьесы, в ее устах, — жалкая и безуспешная попытка манипулировать сильным человеком. В итоге в качестве окончательного объекта заботы она выберет наделенного эдиповым комплексом Леонидика (Александр Кудренко), которого от голода, по гамбургскому счету, спасла вовсе не Лика, а посылка с едой от Ликиной матери. Ведь при его способности обожать женщину и подчинять себя ее желаниям (а играет закомплексованного интеллигента Кудренко детально, ясно давая понять, что для его игры нет границ и стереотипов), Лике «светит» пожизненно выглядеть идеалом… Но в действительности она так и остается человеком, стремящимся лишь к одному — сохранению положительного «фасада» при наименьшем количестве телодвижений. С Маратом этот «номер» не пройдет, оттого она и не стремится связать с ним мирную жизнь…

Вот так в единственном женском образе пьесы Арбузова «Мой бедный Марат» Прикотенко находит скрытого монстра, деспота, махровую лицемерку и эгоистку. И… жестоко «подставляет» актрису Фомичеву, которой поручает столь выигрышную роль. Неискушенный зритель, пришедший либо на хорошо известную ему пьесу, либо на обещанную лав-стори, уже в первом действии раздражен отвратительной, на его взгляд, игрой Фомичевой. Но того, что актриса фальшивит вовсе не от отсутствия таланта, а по задумке режиссера, зрителю-то никто даже намеком не дает понять! Неясны публике и физические корчи (в буквальном смысле) Лики, когда она понимает, что Леонидик, освободив ей дорогу к счастью с Маратом, на деле разрушил ее жизнь… Не очень понятно также и то, кто здесь остается счастлив, а кто не у дел. Создается впечатление, что режиссер вводит немую сцену, не предусмотренную Арбузовым, как финальную оплеуху непонятливым. Старуха Лика все в той же комнате перед телевизором, но абсолютно одна (вот если бы эта сцена в начале спектакля заставляла зрителя додуматься обо всем по ходу действия!). Открытым текстом зрителю предлагают готовый ответ: она — несчастливая злодейка, а счастье достается покинувшим ее мужчинам, которые обрели свободу от ее злого гения. И ни одного из них она не была достойна никогда… Бедная, бедная Лика!

Да, «мысль, что все хорошее хорошо, а все плохое плохо, сама по себе недурна, но от повторений как-то приедается», у Прикотенко становится живее всех живых. Одно плохо: буфет на сцене послевоенный и песен Высоцкого из фильма «Интервенция» (1967 года) в 1959 году еще никто не знал. Правда, согласно Арбузову, жизнь вообще штука нелогичная…