Постановка «Город. Женитьба. Гоголь» Юрия Бутусова в Театре им. Ленсовета утверждает: главная проблема мира — одиночество, которое может настичь мужчин и женщин как поодиночке, так и в браке.

Спектакль неожиданно краток по времени — что там какие-то три часа. Но гоголевское определение жанра как «совершенно невероятное событие в двух действиях» соблюдено с расширением: общемировая полярность «М — Ж» усилена Петербургом как местом действия и возведена в ранг трагедии цитированием классиков — Пушкина, Достоевского, Цветаевой и самого Гоголя.

Последовательность в изложении сюжета отсутствует, да её и быть не может, как и логики, обычно отсутствующей у людей в судьбоносные моменты, к каковым и относится женитьба. Начнётся всё с полутьмы, в которой слева малая армия женихов (Яичница — Сергей Мигицко, Жевакин — Александр Новиков, Анучкин — Евгений Филатов) общается за рюмочкой, а справа в глубоком кресле сидит мятущийся Подколесин (Олег Фёдоров). Женихи да звук дождя — привычные атрибуты Петербурга, которому присущи и городские сумасшедшие, к коим явно относится сваха Фёкла Ивановна (блистательная Галина Субботина), что будет выхвачена лучом софита по центру. Она явно не в себе: то шелестит монотонной скороговоркой что-то про дом на каменном фундаменте, то пытается придать лоск своей ободранной (не из кошки ли?) горжетке, то кормит голубей — символ счастливой любви. Да вот только невидимыми остаются у Бутусова эти покровители счастливых союзов. Любви здесь нет, есть только желание покончить с одиночеством и превышающий это желание страх сделать выбор. Женихам-то выбирать и не приходится. Им предложена только очаровательная Агафья Тихоновна — Анна Ковальчук, которая, являясь героям в разных обличиях (то случайной прохожей-толстухой, соседкой по столику в пышечной, то ряженой для туристов императрицей Екатериной, то манекеном в магазинной витрине), будет смущать их своей «прекрасной ручкой»…

Женихи тут бредят женскими образами, и за каждым героем стоит своя трагедия, сотканная из гоголевских текстов «Записки сумасшедшего», «Невский проспект», «Ревизор». Но полюса «М — Ж» отчего-то не притягиваются, да и личный сват Подколесина — Кочкарёв (Сергей Перегудов) — никак не являет собой образчик семейного счастья, на который хотелось бы равняться. А явится он из двери, ведущей в черноту сцены, в розовом костюмчике, с приставными комическими ушами, поверх которых надета тирольская шляпа — ни дать ни взять душа компании, счастливчик и заводила… Но уши будут сорваны, под шляпой обнаружится петербургский неврастеник и пропойца. Вместе с Подколесиным они будут «запивать» за дощатым столом-пандусом каждый свои беды, спасти от которых белый свадебный жилет никак не может. В конце первого действия Перегудов на пару с рыжей Евгенией Евстигнеевой, также принимающей на себя в спектакле сразу несколько образов (женщины-то по сути своей многолики!), и вовсе разыграет «горе семейной жизни», в которой за что ни возьмись, что ни обсуди, всё несчастье выйдет и ссора.

Во втором действии звук дождя сменит звук вьюги. Снег явится в вальсовых вихрях резаной бумаги и крахмальном скрипе шагов Подколесина, выражение которого «нога петушья» обернётся диагнозом для бедолаги Жевакина (даже рентгенограмма на экране будет явлена зрителю). Мучающаяся выбором невеста («Жила, жила, а теперь выходи замуж») уже присела рядом с Подколесиным, уже Кочкарёв подвинул её табурет к жениху, провозгласившему «Чтобы сию минуту было венчание!», но тот, как и положено, «стартует» в окно. Дело этим не кончится: условное супружеское ложе разберут на спинки — могильные оградки да панцирную сетку — непосильную ношу для мужчины. Крики «горько» останутся «за кадром», но финал обернётся не трагедией, а неожиданно подаренной надеждой. Ох, лучше бы уж «взяла» она этого Ивана Кузьмича…