Свой спектакль «America 2» режиссер Петр Шерешевский на сцене Театра им. Ленсовета поставил так, как часто снимают кино: задом наперед. Сначала мы видим историю, а в самом финале понимаем, что это то, о чем думал главный герой перед тем, как погибнет под колесами поезда. Так умерщвляли своих персонажей многие писатели — от Льва Толстого до нашего распиаренного современника Януша Вишневского, который так же толкнул под поезд своего Якуба из «Одиночества в Сети». Однако банальный финал драматурга Биляны Срблянович не помешал Шерешевскому сочинить собственную оригинальную историю. Сербка с непроизносимой фамилией, Биляна написала как бы продолжение «Америки» Франца Кафки. Потому и присутствует в названии цифра «2». У главного героя то же имя — Карл Россман. А место действия — США. Только для первого Карла Америка была страной мечты, а второй уже в ней находится. Башни-близнецы уже взорваны вместе с сознанием обывателей, которым доказали, что все дозволено. Пьеса эта не про теракты. А про то, как внешние потрясения влияют на человека, на его отношение к себе и окружающей действительности.

Главный герой Биляны Срблянович (Алексей Фокин) молод, хорош собой, успешен настолько, насколько можно представить: апартаменты на Манхэттене, «зарплата больше, чем у президента». Когда он (по законам драматического жанра) всего этого лишается, тогда и начинается основная история про человека, который не может справиться ни с предлагаемыми обстоятельствами, ни с собой в них. И все потому, что в жизни его отсутствует один немаловажный компонент — любовь. Ее вообще лишены все, без исключения, персонажи этой пьесы: и друг Карла Даниэль (Всеволод Цурило), и жена Даниэля Мафи (Светлана Письмиченко), и русская манекенщица Ирина (Лаура Пицхелаури), и даже маленькая продавщица из продуктового магазина (Маргарита Иванова). Вся эта пьеса — как чеховская «Чайка»: пять пудов невзаимной любви. Каждому персонажу дико некомфортно жить в этой жизни. И художник Александр Мохов это подчеркивает нарочито неоновым светом, столбиками с синими гирляндами, которые образуют собой проходы, словно разметка на взлетном поле. Еще в этой ядовитой зелени агрессивного освещения есть желтый цвет: его много — от подушек на диване Карла и сапог-ботфортов Ирины до резиновых перчаток, которые она натягивает на свои бледные руки, рассказывая о брате, погибшем во время теракта 11 сентября: чтобы не было так сильно больно.

Они живут и не могут обрести покой: потому Даниэль сбегает от жены к Ирине, Ирина убегает от Даниэля в кокаиновый дурман, Мафи живет мечтами о Карле… А Карл вообще ничего не чувствует: ему не нужны ни женщины, ни мужчины, ни кокаин, ни рестораны. Потеряв работу, он потерял единственный смысл своего существования. И теперь с ужасом понимает, что жить ему нечем и незачем. Герой Вишневского из «Одиночества в Сети», о котором я вспомнила, тоже страдал от своей неприкаянности, прикрываясь работой успешного химика. Поэтому он так охотно принял предложение героини романа познакомиться в ICQ и поболтать о том о сем. Она и вытащила его из состояния душевного и физического одиночества. Карлу не посчастливилось встретить такую виртуальную фею, и сети одиночества плотно опутали его, в итоге погубив.

Несмотря на то что слово «теракт» несколько раз всплывает в диалогах героев, о политике в спектакле нет и речи. Шерешевского интересует вопрос самоидентификации человека. В состоянии ли человек обозначить себя в пространстве, сняв свою социальную маску директора, балерины, владельца завода, кассира?.. На этот вопрос пытаются ответить все действующие лица — от главных персонажей до зловеще остроумных конферансье спектакля в костюмах Санта-Клауса, которых играют Олег Федоров и Александр Новиков. Они комментируют спектакль и действия основных героев и исполняют роли мелкие — от многорукого официанта (смешная накладка на фрак с дополнительными четырьмя руками делает из Федорова жадного осьминога, который своими шестью щупальцами успевает и десерт подать, и чаевые стребовать) до швейцара. Его Новиков играет домашним террористом, издевающимся над собственными жильцами, облагая их вынужденными поборами за свои услуги. Все свои гадости и радости эти двое из ларца вытворяют под самую американскую песенку на свете — «Let it snow».

Помимо динамичности действия, драматичности сюжета, увлекательной сценографии и великолепных костюмов, этот спектакль в первую очередь стал парадом актерских удач. Ленсоветовцы вообще славны своей ансамблевостью, умением сосуществовать на сцене. Однако в веренице постановок последних сезонов это их свойство грозило остаться только в памяти доброжелателей. «Америка 2» обнадежила, уверила, что все, как прежде. Алексей Фокин, новый артист театра, вписался в контекст спектакля очень органично. Он не укрупняет страсти своего героя, перед нами — высокий стройный молодой человек в сером костюме и с серым лицом. Однако в его серых глазах, в этих плотно сомкнутых тонких губах читается отчаяние. И ясно одно: этот симпатичный клерк — не жилец.

Со времени студенческой работы в спектакле «Старший сын» не было видно в больших ролях Всеволода Цурило. Наконец он играет роль Даниэля. Человека с червоточинкой. Громко говорит, смеется. Весельчак в кедах и пальто с меховым воротничком, он играет в это веселье, в любовь с Ириной, в кокаин, нанюхавшись которого, умрет от остановки сердца: нелепо, некрасиво, в постели с любовницей, и таким молодым. Вся его жизнь — нелепа и быстротечна. И, как у Карла, напрочь лишена смысла.

Любовница Карла Ирина в исполнении Лауры Пицхелаури тоже совершает характерный кульбит. Томная дива поначалу, говоря о погибшем брате, она вдруг срывается на какой-то звериный хрип… Потом снова становится глянцевой красоткой — бездушной, холодной, любопытства ради раззадоривающей Карла, пока отсутствует Даниэль. Она отчаянно вдыхает в себя кокаиновый порошок, и кажется, что тепло ее беседы — искреннее, и она действительно полюбила своего «женатика». Но не проходит пяти минут после смерти Даниэля, как она стремительно покидает его квартиру, объявившись уже лишь на похоронах с тем же непроницаемым лицом. Женщина, которая ускользает, не дает себя прочитать…

Отдельных слов заслуживает работа Светланы Письмиченко. Американка в джинсовом комбинезоне с нечесаными волосами. Рядом с ухоженной любовницей мужа Ириной она выглядит такой замухрышкой, что Даниэля можно не только понять, но хочется сразу же оправдать. Любому мужчине хочется любить женщину красивую, не в ботинках-мартенсах. Превращение Мафи в кинодиву, исполняющую в микрофон песню — прощание с мужем, происходит на похоронах Даниэля. Статная, затянутая в черное платье Мафи оказывается женщиной с такой драмой внутри, что все остальные истории блекнут. Выйти замуж за нелюбимого, чтобы быть ближе к его другу, любимому Карлу: эта мука мало с чем сравнима.

Есть в этой истории еще две несчастливые жизни: продавщица, влюбленная в Карла, и мать предыдущего жильца шикарных апартаментов (Елена Маркина), которая бесконечно звонит своему пропавшему сыну, а попадает на Карла… Роли-эпизоды. Но каждая актриса в этот небольшой объем вложила историю вечного женского ожидания: мужчины, отца, сына, мужа.

В самом конце, когда Карл уже летит под колеса, его сознание выдает мутантов: на сцене отплясывает Ирина в русском кокошнике, Даниэль с розой вместо головы, мерцают неоновые лампы, пробегает Мафи. Все кружится и светится. Мусор, обрывки воспоминаний, разорванные чувства — все перемешалось в сюрреалистический винегрет. Чем оказалась жизнь Карла? Набором символов и знаков. А дальше — тишина. И у Шерешевского тоже нет ответа: чего ради стоило прожить все эти тридцать с небольшим?