Эту премьеру в городе ждали с большим любопытством. Еще бы! Режиссер Адольф Шапиро, три года назад занявший странноватую должность руководителя художественных проектов ТЮЗа, впервые за это время решился выпустить собственный спектакль. В руки он взял перевод Осии Сороки (а не более привычный пастернаковский), на главную роль пригласил Сергея Дрейдена, а свиту и шута предполагалось сыграть музыканту Билли Новику и его группе Billi,s band.

Художница Елена Степанова предусмотрительно затянула огромный полукруглый зал ТЮЗа белым полотном, отрезав боковые места, как бы выровняв зал до прямоугольной, точнее трапециевидной, формы. Решение это, судя по всему, только отчасти было концептуально-художественным. В основном же довольно практичным. ТЮЗовская обычная аудитория вряд ли способна оценить такие эстетские замашки, какие предложил ей Адольф Шапиро. Потому, чем меньше посадочных мест в зале, тем меньше риски.

Само игровое пространство шапировского «Короля Лира» двухуровневое. Похожее то ли на мавзолей, то ли на эшафот. Ни одно, ни второе сходство не вызывает положительных ассоциаций. Сразу ясно: ничего радостного в этой истории не будет. Одним из центральных персонажей трагедии наряду с самим Лиром становится… свет Глеба Фильштинского. То разольется солнечным теплом по планшету сцены, как радость родителя, глядящего на свое дитя, то замрет холодом. И холод этот превращает сцену из фанерной серой в мертвенно-мраморную, в семейный королевский склеп, по которому то тут, то там расставлены сундуки, по форме напоминающие гробы (туда и лягут шекспировские покойники под финал).

В этом спектакле вообще много перевертышей. Вот появляется король. А корона на нем — картонная. И вроде, кажется, погожий день, а над его головой услужливая свита раскрывает зонт. И шутовские стишки вдруг оборачиваются злыми зонгами о том, как бессмысленно проходит жизнь. Театральность и нереальность происходящего постоянно подчеркивается. И действительно, история, которую развязал Лир, больше походит на дурной сон, нежели на правду.

Билли Новик и Осия Сорока — любопытное сочетание, функция которого максимально приблизить театр времен Шекспира к сегодняшнему зрителю. И перевод, и исполнитель одной из интереснейших ролей мирового репертуара, несмотря на свою театральную девственность (у Новика — это первая и пока единственная роль в драматическом театре), со своей задачей отлично справляются. И в то же время оба они помогают одному из лучших актеров современности Сергею Дрейдену играть не покрытую пылью веков историю о предательстве отца родными дочерями. У Шапиро и Дрейдена вырисовывается иная история (притом что и тема отцов и детей имеет место): не вводи во искушение. Не нужно провокаций. Не нужно искушать человека… Иначе могут разверзнуться такие бездны души, которые сложно было бы даже предположить, не то что обнаружить.

И актрисы, играющие Гонерилью, Регану и Корделию (Ольга Карленко, Лилиан Наврозашвили/Ольга Онищенко и Алена Бондарчук, соответственно), это подчеркивают. Они — нормальные дочери, женщины, живущие своей жизнью, в своих домах, со своими мужьями. Вторжение отца с его орущей и сметающей все на своем пути свитой нарушает их привычный уклад жизни. А они привыкли к порядку. Более того — это папа их научил блюсти во всем и всегда порядок. Это от него, облаченного в галифе, им досталась военная выправка, металл в голосе и непреклонность.

Любовь любовью. Но есть здравый ум. И упрекнуть их, если подумать хорошенько, не в чем. Шапиро ни в коем случае не упрощает конфликт до школьного урока литературы. Он копает много глубже. И путь Лира, болезненный и затратный, а в конце концов и вовсе разрушительный для всех сторон, — это путь очищения. От человеческого неверия в возможность искренней любви, от неумения ее разглядеть там, где она очевидна, от неверия в собственных детей. И еще этот спектакль — о страшном возмездии за эту неспособность.

Не уверена, что, когда схлынет поток поклонников Билли Новика (который со своими брутальными шуточками оказывается в этом спектакле очень к месту) и его компании, этот спектакль будет иметь бешеную популярность. Его судьба другая. И предназначение тоже.

Скорее этот спектакль нужнее всех самому Адольфу Шапиро и, безусловно, Сергею Дрейдену. Если это не веха в их театральной биографии, то очень серьезный этап.