Вокруг последней премьеры театра «Приют комедианта» вторую неделю ведутся ожесточенные споры, и немудрено: постановку «Любовной истории» Хайнера Мюллера осуществил Дмитрий Волкострелов.

История Хайнера Мюллера даже не про то, как «мальчик с девочкой дружил». И не про любовь. Она про фрейдистское бессознательное и плотское. Про то, как двое «чертовски привлекательных» сошлись и «время зря терять» не стали. Про то, что, сколько бы люди не напирали на тему «Гендерное равноправие», равноправия этого в природе не существует, потому как результатом времени, рационально проведённого двумя молодыми, стала беременность. Сухие факты бездуховной истории, лишённой сентиментальности, где последний факт — не рождение чувства, а расставание.

Цитируемый в постановке Волкострелова «Манифест коммунистической партии» предвещал отмирание буржуазной семьи, которая «сорвала с семейных отношений их трогательно сентиментальный покров и свела их к чисто денежным отношениям». Мудры были идеологи марксизма: там, где заканчивается трогательность, начинаются денежные отношения, а там от жадности до равнодушия один шаг. Из смутных для Европы и России времён «растут ноги» и «теории стакана воды», уподоблявшей половые потребности глотку воды во время жажды: возжелал? пойди и возьми! В постановке Волкострелова стаканы-непроливайки, закреплённые на вращающемся диске (художник Яков Каждан), создают иллюзию объёмного светила, стаканы «бегут» по конвейеру, обманчиво «смерзаются» друг с другом в айсберг, ковром покрывают дно огромного плоского короба, словно готовятся в любую минуту превратиться в осколки для любителей походить босиком по битому стеклу… На фоне стекольного беспредела разворачивается беспредел человеческий: четыре героя (вместо двух мюллеровских: Алёна Старостина, Иван Николаев, Илья Дель, Алёна Бондарчук) словно множатся дальше, проговаривая один и тот же текст собственными и чужими голосами, традиционно по-волкостреловски статично бездействуют и не растрачиваются на традиционную актёрскую игру.

В целом постановка кажется скорее не спектаклем, а черновой съёмкой авторского кино, отчего-то демонстрируемым на театральном заднике (усугубляют ощущение повторы и рвущие сюжет открытия-закрытия занавеса). Несомненным удовольствием для музыкального человека становится отнюдь не явление в постановке исполнительниц из группы «Трипинадва», по-детски провозглашающих «минутку радости».

Усмотреть причинно-следственные связи исполненных ими песенок с сюжетно-идеологической линией постановки вряд ли кому удастся, но зато придётся порой подивиться чётко разложенным голосам актёров, создающим музыку повторением одних и тех же фраз. Причём музыку куда более сильную (особенно в сцене, где единственной подсветкой являются «шахтерские» фонари на головах актёров), чем звучащая на фоне закрытого занавеса или представленная упомянутыми лолитами. Занавес, открываясь в начале и закрываясь в конце каждой из восьми картин, безжалостно отсекает этапы типичной для человечества истории. В финале (и только создателям спектакля ясно, что он таковым является) занавес будет открываться и закрываться бессчётное количество раз, открывая и закрывая спины четверых актёров и всё больше раздражая зрителей, и без того раздражённых, по их мнению, полным отсутствием действия на сцене…

Постановок у Волкострелова уже немало: невероятно длинные и невероятно короткие, основанные на отечественной и зарубежной драматургии, многонаселённые и монологовые. Помнится, в 90-е годы околотеатральное и театральное сообщества постоянно подвывали о конце эпохи режиссёрского театра, об отсутствии личностей, которые царствовали бы в своих спектаклях, на которых молились бы актёры, почитая за счастье совместную работу с «глыбой» и «матёрым человечищем». Чем Волкострелов не таков?

Каждое его творение суть узурпация власти на сцене — материальное отражение его личной идеи «при полном непротивлении сторон». Преданные ему молодые актёры театра Post кочуют за «своим режиссёром» с площадки на площадку, не жалея того, чем их одарил Бог и чему выучили в вузе…

Но давно хочется вместо бесконечного сражения с текстом (было, было такое в школьной юности соревнование — «кто скучнее прочитает классика»), вместо безынтонационного равнодушия, вместо дискриминации актёров, теряющих в «кричащем вакууме» волкостреловских постановок возможность проявить талант и выучку, страстно хочется, увидеть человека и РЕЖИССЁРА Дмитрия Волкострелова в полный рост. Хочется увидеть профессию, подразумевающую не только проявления качеств «самого умного», знающего столько, сколько вам, зрители, и не снилось. Снизойдите, господин Волкострелов, до уровня (да-да!) среднего ума и среднего вкуса, поставьте что-то такое, что позволит понять вас как профессионала и зрелую личность, а не отрицать вас вместе с вашими произведениями. Театр, знаете ли, подразумевает возникновение у зрителя эмоции как скрытой пружины развития духовности. А эмоция, взбалтывающая зрителя до реакции противления, до раздражения, до понимания своей ненужности создателям театрального зрелища, до осознания своей беспомощности перед реализацией идей (или комплексов?) одного человека, эмоция, заставляющая вместо «высокого» вспоминать в театре о матчасти («Верните деньги за билет!»)…

Общее впечатление от постановки: жёлтая блуза Маяковского — «А вот, чтобы вам неспокойно было, мещане вы такие глупые»… Протестный возраст? Скучно.