В камерном театре «Санктъ-Петербургъ Опера» прошла первая премьера сезона — опера «Богема» Пуччини в постановке Юрия Александрова. Дирижировал Александр Гойхман. Сильной стороной спектакля стал идеально подобранный ансамбль солистов с двумя новыми многообещающими молодыми сопрано, а особенностью декораций — логотип известного фастфуда, куда вписан профиль режиссера и аббревиатура SPB

Опера «Богема» Пуччини, как и опера «Паяцы» Леонкавалло, премьера минувшего сезона, совпала с возможностями труппы и намерениями режиссера настолько органично, будто написана по заказу этого театра. Юрий Александров вместе с художником Вячеславом Окуневым перенесли действие обеих опер из XIX века фактически в наши дни.

«Богема», как и «Паяцы», является ярким образцом оперного веризма — направления в итальянском искусстве конца XIX века. Художники, творившие в этом направлении, стремились к максимальному выражению правды жизни. Юрий Александров не впервые имел дело с операми веристов. В репертуаре театра есть несколько шедевров Пуччини, и его роман с этим направлением можно считать одним из самых плодотворных. Были опасения, что хрестоматийный сюжет «Богемы» спровоцирует режиссера на большие вольности, поскольку богема XXI века сильно отличается от той, о которой писал в своем романе Мюрже. Но Юрий Александров не стал глубоко исследовать в своем спектакле феномен богемы новейшего времени и особых «перпендикуляров» к уже известному содержанию не выстраивал. Оставил основные акценты, лишь чуть усилив некоторые.

В играх молодых героев, открывающих первое действие оперы, столько простодушной фантазии и наивной шаловливости, что выглядят они как-то слишком «старомодно». Четверо друзей — художник Марсель, философ Колен, музыкант Шонар и поэт Рудольф дурачатся образцово-показательно, сахарно и едва ли напоминают участников сегодняшних цинично бессодержательных тусовок. В этой сладкой шаловливости чувствовался педагогический посыл Юрия Александрова, призывающего современную молодежь к «разумному, доброму, вечному».

Как будто в педагогических же целях в спектакле сохранены традиционные атрибуты «Богемы»: винтовая лестница, ведущая на мансарду, печурка, старый рояль, мольберт и далее по ремаркам либретто. Только герои переодеты в костюмы какой-нибудь сегодняшней массовой марки. Наверное, затем, чтобы современная молодежь узнавала в них себя и охотнее тянулась в оперу, потому что там все как в жизни, да еще с красивой музыкой.

Немного современной жесткости добавлено в образ Мюзетты, которая превратилась в девушку легкого поведения в блестящем слишком коротком платье. В третьем действии в сцене у ночного клуба мельтешат верзила-охранник и барменша, развязно жующая жвачку… Но не более — никакого разврата, все очень «толерантно» и более чем цензурно. Если не считать еще рисунка с пышнотелой обнаженкой, которым художник Марсель усердно тычет в сторону зала. Но этим сегодня никого не шокируешь.

Более пристально режиссер решил всмотреться во взаимоотношения главных героев, для которых в этой опере написано больше всего хитов — поэта Рудольфа и вышивальщицы Мими. Юрий Александров попытался выявить психологическую подоплеку драмы. Робкого, не спешащего жить поэта он в первых же «кадрах» оперы представил в позе медитации, видимо, увлекшимся йогой. Чахоточную же Мими режиссер заставил буквально задыхаться от нежности и чувственности. Рудольф, судя по всему, оказался не готов к такой страсти. Он был чересчур спокоен, хотя Мими обнажала перед ним ножки даже перед своей смертью в финале. Рудольф «очнулся», лишь когда Мими умерла. Он принялся истерично трясти ее тело — экспрессивная, поистине веристская мизансцена получилась.

Влияние кино, точнее — американского киномюзикла, сильно ощущалось на протяжении всего действия. Свое дело сделал и эффектный подбор актеров — с красавцем Марселем (Алексей Пашиев), корпулентным весельчаком Шонаром (Евгений Баев), худощавым чудаком-философом Коленом (Валентин Аникин), обаятельным героем-неудачником Рудольфом (Евгений Наговицын). Сошедшим с экрана показался и комичный образ домохозяина Бенуа, заглянувшего к бедным студентам забрать квартплату, но тут же высмеянного ими и спущенного вниз по лестнице.

Свои роли азартно исполнили молодые солисты театра. Многообещающими сопрано предстали две Евгении — Муравьева и Кравченко. Первая в партии Мими чаще играла себя, чем героиню, казалась увлеченной своей примадонской статью и соблазнительным вокалом. Ее эффектная внешность и природная мягкость почти балетного жеста компенсировали недостаток актерской игры. Евгения Кравченко виртуозно справилась с сомнительным амплуа новой Мюзетты. У юношей пальма первенства отошла к баритону Алексею Пашиеву в силу его опыта и ярко выписанного рисунка роли. Но и молодой солист Евгений Наговицын, несмотря на очевидные трудности в исполнении, вытянул сложную партию Рудольфа, взятую «на вырост». Оркестр, ведомый Александром Гойхманом, показался отличным горючим для эмоций и скоростей, на которых пронеслась перед слушателями эта «Богема».