О V Фестивале уличных театров в Альметьевске

В год основания свидетелями стартового карнавального шествия самого первого Фестиваля уличных театров в Альметьевске были лишь пару десятков человек. Тогда при поддержке компании «Татнефть» его затеял Уличный театр «Легкие крылья». Спустя пять лет казалось, что на открытие фестиваля собрался весь город.

Зрители выстроились в стихийный и не ограниченный никакой охраной подтанцовывающий веселый коридор, сквозь который почти целый час шли гости и участники юбилейного, пятого фестиваля. Караван растянулся, останавливался, но бурлил и жил своей яркой стремительной жизнью: зажигал острый на язык Петрушка, ковыляли крошечные марионетки, бросались в публику дурашливые клоуны, раскачивались гигантские маски и сплетенные из лозы и бумаги объекты, истово гремели барабаны, прыгали джамперы, ловко вышагивали ходулисты. Праздник въезжал, входил на территорию Каскада прудов как желанное, принятое и полюбившееся в городе явление. В свой первый юбилей альметьевский Фестиваль уличных театров собрал завидную — огромную и разноплановую — программу, отсмотреть которую целиком не представлялось возможным.

Антон Адасинский вместе с российскими артистами «Derevo ArtHouse» выбрал пространство Третьего пруда для своего спектакля «Внутренние Сады». Авторская мысль ярче проступала в вечерних показах. Именно тогда в водной глади начинали играть переливчатые блики огней, ярче, мистическим образом сплетались отражения заводских труб и установленных в пруду гигантских лебедей (они часть паркового ансамбля), загадочно стлался темный дым от брошенных в воду файершашек, а публика, словно загипнотизированная, погружалась в созданное светом и звуком художественное действо. Придуманный для этого пространства спектакль отсылал к сюжетам мифологическим, сработавшим в спектакле как загадочная метафора вечной переправы между разными мирами и лабиринтами сознания, необратимости случившегося, прихотливости памяти. Лодочник вылавливал из воды осколки прошлого, яростные вакханки бросались в воду и перерождались в задумчивых нимф, по берегу полз, плыл в воде и прятался в камнях бликующий золотой чешуей ящер.

Сам Антон Адасинский в роли демиурга высекал звуки этого спектакля из бочек, морских ракушек, гонгов. Казалось, что у мироздания остались только шепот вместо голоса, шелест губ вместо слов, стон гитары вместо нот, гул, свист, вой. Абсолютная импровизационность при общем стилистическом единообразии принципиальны для «Derevo ArtHouse», и сегодня спектакли этого коллектива всегда создаются «на живую нитку», близки перформансу и играются в режиме сайт-специфичности. Кажется, для достижения художественного эффекта Адасинский сможет сыграть на чем угодно, но точно также и его артисты могут все: их тела — вышколенный, совершенный и абсолютно покорный инструмент, вписывающийся в любые предлагаемые обстоятельства, внешние температуры или сценические поверхности.

Непростой, требовавший от публики усилия в постижении сложного художественного языка спектакль Адасинского располагался в глубине Каскада прудов, а на самом входе зрителей встречали больничные клоуны, и вокруг них всегда стояла толпа. Это тоже была премьера — больничных клоунов никогда не было на отечественных фестивалях уличных театров. Тимур Волков, Александр Еремин, Екатерина Карпеева и Полина Сорочан из АНО «Больничная клоунада» изначально намеревались преследовать вполне социальную цель и в своей палатке-«бальничке» «вылечивать» маленьких зрителей от страха перед докторами. Но непрерывно длящаяся игра в пациентов, с которыми не знают, что делать чудаковатые и забывчивые доктора и говорливая, вечно усталая и не очень вежливая медсестра, превратилась в виртуозный импровизационный клоунский аттракцион. И то публике придумали несуществующие обследования и справки, то сами артисты вдруг нуждались в медицинской помощи «квалифицированных» зрителей. Заявленный в афише «перформанс» оказался точкой фестиваля, где постоянно «залипали» маленькие и взрослые зрители в ожидании, что же еще такого смешного выдумает эта четверка в медицинских халатах, и к чести артистов надо сказать, что запас их веселых импровизаций казался неисчерпаемым.

Столь же спонтанным было появление на аллеях Каскада прудов еще одного спектакля, у которого не было ни расписания, ни даже точной локации. Только что родившийся и уже наделавший шуму на уличных фестивалях московский Театральный проект «Запалки» (Анастасия Шаламова и Илья Алёшин — выпускники курса Анны Ивановой-Брашинской) привез на фестиваль шестиминутный спектакль «Станционный смотритель». Абсолютно внезапно посреди парка или дорожек выстраивалась крошечная переносная сцена, растягивал меха гармонист, и перед остановившимися зеваками в лучших традициях уличного театра начинало развертываться действо, в котором классическая пушкинская повесть излагалась в эстетике стилизованного романса. История, упакованная в нехитрые, будто свежесочиненные вирши, накладывалась на душещипательную мелодику. Общая ироничность и намеренная упрощенность, приближенность к домашнему наивному театрику из подручных средств прослеживались и в конструкции сцены, и в фигурках штоковых марионеток. Спектакль будто останавливал время на эти шесть минут: серьезный пушкинский сюжет на глазах превращался в щемящую, трогательную миниатюру.

Открытием фестиваля стал спектакль Софьи Поляковой «Do Nada». Это редкий для нашей сцены случай талантливо сделанного сольного спектакля в формате «нового цирка», когда идея, сюжет, тема первичнее трюка. И прежде чем действие дошло до жонглирования, артистка успела средствами пластического театра рассказать об одиночестве, экзистенциальном отчаянии, надеждах своей хрупкой героини, для которой луч одинокого светильника/фонаря/луны вдруг открывает другие миры. Из ее чемодана вечной странницы сыпались мятые листы, взбудоражившие ее и зрительскую фантазию: простая бумага стала птицей, фатой, ребенком, скакалкой, шарфом и петлей, а потом и той самой булавой, сначала нарисованной на бумаге, а потом и реальной. Обретение жонглирования как смысла жизни через опустошение и даже смерть — сильный ход для переполненной детьми аудитории, но нужно было видеть, как быстро притихли маленькие зрители. Их не отпугнул даже недетский финал: скрючившаяся в чемодане вместе со своими листами героиня и мерное, словно пульс, мигание лампы только усилили впечатление от этой сложной, волнующей истории.

Фестивальные вечера закрывал альметьевский «Маяк» — гвоздь программы как вечерний спектакль большой формы, как спектакль хозяев фестиваля и как свежая премьера. Неделей раньше эту премьеру можно было увидеть в потрясающей природной кулисе на берегу Елагина острова с распахивавшимся в невскую гладь горизонтом. Но и в Альметьевске она сработала не хуже: придуманное режиссером и художником Анной Шишкиной сценическое пространство и звуковое оформление Евфросиньи Скотниковой создавали полную иллюзию морской стихии вокруг одиноко стоящего маяка. Ретрансляторами лирической истории о встрече мужчины и женщины выступили трое духов маяка — забавные бормочущие человечки, стремящиеся чинить этот мир любовью. Им есть дело до этого мира, до разногласий, недопониманий, грусти. Им есть дело до ссорящихся влюбленных. И даже свой потухший, вдруг разбитый маяк они чинят любовью зрительских сердец. Большие заброшенные в публику удочки несут тепло зрительских душ к сердцу маяка, и он обретает новый свет. У доброй сказки — счастливый финал, а у альметьевского театра появился красивый, атмосферный спектакль.

Два фестивальных дня Каскад прудов бурлил живой энергией уличных артистов. Монстры жанра привезли свои лучшие спектакли: петербургские «Странствующие куклы господина Пэжо» показывали спектакль-аттракцион «Шекспириана»; самарский «Пластилиновый дождь» — сложный философский спектакль «Язык сна и соли»; Петровский деревенский театр очаровывал публику хитовыми «Фермерскими байками»; Театр-улица «Ларамбла» громыхал вместе с невероятными белорусскими барабанщиками «BARABAND SHOW» (у которых был и собственный зажигательный спектакль-концерт) в спектакле-шествии «По улицам слона водили»; нижегородский Театр Павла Алехина в своем «Птиптихе» озадачивал метафорической пластикой в духе буто; Театр клоунов «Пампуш» пустился в эксперименты на тему старого цирка в спектакле «Ле БУФФ Он»; а финал последнего дня был украшен грандиозным «Огненным кабаре» от Механического театра «Злые рыбы». Казалось, у альметьевского фестиваля такой свободный дух и настрой, что он готов вместить любые темы и формат. Юбилей, безусловно, удался!

Как на всяком уважающем себя фестивале уличных театров, посмотреть на весь ассортимент программы зрителю удается разве что во время карнавального шествия. А оно в Альметьевске впечатляло и масштабом, и протяженностью. Зрители пешим ходом, на велосипедах и самокатах, с детьми и собаками стекались на центральную улицу Ленина, чтобы пройти несколько километров вместе с ходулистами, клоунами, жонглерами — разноцветной и разношерстной толпой. Сложно поверить, но по словам Гульназ Ханнановой, директора фестиваля, еще пять лет назад, когда все только начиналось, жителей города на шествии можно было пересчитать на пальцах одной руки. Сегодня фестиваль, отметивший свой первый — пятилетний — юбилей, объединяет горожан на два летних дня, превращая город в один большой праздник для зрителей и участников.

Мой маршрут второго дня фестиваля можно было бы назвать «Три свадьбы и одни похороны». Сразу несколько театров обратились к осмыслению семейных ценностей, так, что один спектакль начинал казаться продолжением другого. Уличный театр «Лиходеи» из Ижевска в представлении «Петрушкина Комедь» обыгрывал классические сюжеты театра Петрушки: поиск невесты и свадьба, борьба и комичные потасовки с врагами — собакой, доктором, цыганом и даже смертью, — лихо монтируя их с современностью.

Данил Лихачев и Илья Акилов, недавние выпускники мастерской Стависских в РГИСИ, импровизируют, на ходу сочиняют шутки, уверенно и свободно взаимодействуя с публикой. Лихачев в их дуэте отвечает за оживление Петра Петровича Уксусова и других персонажей, Акилов — подыгрывает ему на гармони. Комичное в спектакле строится сразу на нескольких уровнях — вербальном (шутки), трюках с куклами и партнерском взаимодействии артистов.

Выдерживая площадной жанр, артисты подстраиваются под обстоятельства, заданные координатами «здесь и сейчас». Фестивальный показ спектакля пришелся на День ВМФ — артисты вышли в тельняшках, рассказав пару баек из своей армейской службы. Учитывают они и зрителей — их возраст, настроение, открытость к взаимодействию, — умело манипулируя зрительским вниманием и мягко вовлекая публику в действие. Сюжеты из жизни Петрушки в спектакле пропущены через сито современности: для маленьких зрителей деревянный озорник пошутил про Балерину Капучино, для взрослых — вспомнил мемы для тех, кому за, и спел пару строк из Рики Мартина. Соединение традиции с днем сегодняшним прослеживается и в визуальном облике кукол: например, Цыган в джинсовых брюках промышляет инфоцыганством, совмещая его с торговлей неустановленными вещами из клетчатой челночной сумки; а Смерть напоминает персонажа мексиканского Дня мертвых и будто вышла из мультика «Тайна Коко».

Русская площадная комедия Петрушки переживала и взлеты, и падения. Дерзкий и безбашенно веселый, неунывающий Петрушка на протяжении столетий появлялся из-за ширмы, чтобы побеждать забвение, страх и даже смерть. И сегодня жанр переживает возрождение, помогая зрителям прожить негативные эмоции, накопленную агрессию (вот уж чего в нашем обществе в избытке) в безопасной игровой форме. И, пожалуй, совсем еще молодой театр из Ижевска делает уверенные шаги в сторону того, чтобы стать хедлайнером этого уличного жанра.

Центральным событием спектакля «Горько» челябинского дуэта «НЕБОЛЕТ» стала свадьба, а вернее — постсоветские свадебные обряды во всем однообразии их пошлости и дурновкусия. Начиная от декораций и реквизита — арки из розовых воздушных шаров, доски с именами молодоженов, стола «молодых» и красных ленточек для свидетелей и родни, — заканчивая шутками тамады, все здесь напоминало съемочную площадку фильма «Горько!». В роли молодоженов — клоунская пара, комически несоответствующая друг другу. Огромная невеста и щупленький жених с набеленными лицами, в рыжих париках.

Станислав Хомков и Никита Манилов работают как представители старой школы, напоминая сразу всех известных мастеров клоунской сцены. Смотришь на них и вспоминаешь и Полунина, и «Лицедеев», и театр «Микос». В основе их театральной клоунады — простой нарратив с опорными точками-событиями, внутри которого комическое рождается во взаимодействии с публикой (и без нее невозможно). В спектакле практически нет слов, драматургия выстраивается на редких междометиях, вздохах, оценках.

Спектакль «НЕБОЛЕТа» — народная комедия, взращенная на всем самом худшем из постсоветских свадебных обрядов. Зрители, выбранные клоунами на роли родителей и друзей, участвуют в дурацких конкурсах, танцуют, подкидывают монетки в ползунки — в общем, веселье на полную катушку. Опираясь на пошлость и уродство жизни, Хомков и Манилов умудряются говорить о ее красоте. К условной второй части спектакля, когда между молодыми происходит разлад (тоже классически-стереотипный — с подозрениями в измене с подружкой невесты), доведенное до идиотизма веселье сменяется поэзией одиночества, надломленности, усталости, тоски. Поэтическое в спектакле рождается на несовпадении укрупненной костюмом, гримом, толщинками фактуры Хомкова и его психофизики. Только что прыгавшая на зрителей в задорном танце Невеста (и выглядело это и смешно, и опасно) вдруг начинает казаться не комичным дородным халком в свадебном платье, а монументальной красавицей — уходящей русской фактурой. Завернувшись в мокрую простыню, она степенно вышагивает под народные запевы:

Уставали девоньки в платьицах,
ношенных
Еще бабулею, да еще и матушкой.
Пошли вдоль реки да из слез
девичьих,
Берегом гаженым — ко другой
земелюшке,
Ко другим берегам…

И в голове моментально проносится галерея русских женщин — рязанских мадонн, вечно вынужденно сильных, надломленных, но не сломленных. А еще почему-то вспоминается «маленький смирный любеночек» из Маяковского.

И в финале, действительно, манифестируется этот «маленький смирный любеночек». Как-то тихо примирившись, молодожены на стуле вьют гнездо из простыней, помещая в его центр птичек-свистулек. А в финале выпускают в небо настоящих белых голубок и долго смотрят им вслед, склонив друг к другу головы. И печальная поэзия жизни окончательно вытесняет балагурство, высвечивая в нелепом и неказистом человеке все самое лучшее и самое светлое — надежду на мир, любовь, семью. Из самого неподходящего материала — пошлых конкурсов, пьяного торжественного веселья — рождается вера в то, что человек способен подняться над бытом в красоте своей, пусть и неприглядной, повседневности.

К семейному быту обратился и казанский клоун Руслан Риманас, в спектакле которого «Семейные заморочки: шалости и радости» все опорные вехи семейного быта сменяли друг друга со скоростью света — стоило только клоунам зайти за ширму. На каждом новом выходе — новое событие. Знакомство, свадьба, беременность, рождение детей и связанные с этим хлопоты. Пространство обживалось постепенно: сначала практически пустое, по мере течения жизни оно заполнялось колясками, веревками с бельем и прочими предметами семейного обихода. Весь спектакль напоминал одновременно и комическую, и лирическую пантомиму, наполненную не только личным обаянием Риманаса и его соавторов, но и ностальгическим обаянием прошлого, чего-то, что будто приходит из далекого детства.