О спектаклях «IV БТК-ФЕСТа: Театр актуальных кукол. ЦИРК!»

Выбрав в качестве темы последнего своего форума цирк, организаторы БТК-ФЕСТа не ограничились только лишь сюжетом или цирковой эстетикой или амплуа. Есть традиционный цирк — с номерной структурой, четким жанровым делением аттракционов, парадом-алле, а есть — новый цирк, постоянно прирастающий элементами театра, кино, современного танца. В общем, границы искусств давно уже прозрачны, однако между театром кукол и цирком есть кое-что общее, чего у них не отнимешь, как бы ни менялись оба, — виртуозное владение объектом, ловкость, мастерство манипуляции, превращения и иллюзии. Эти качества, наверное, определили тему и программу последнего фестиваля.

В прошлом году БТК-ФЕСТ созвал много людей-театров из Европы. Это очень хороший формат, мне кажется, творческий и эргономичный, когда человек сам себе режиссер, актер, кукловод, драматург, да еще и менеджер проекта — не нуждается ни в костюмах, ни в здании, ни в громоздких декорациях, ни в раздутом штате обслуживающего персонала. Он мобилен, легок на подъем и становится желанным гостем любого фестиваля.

В этом году таких театров-цирков, оперирующих исключительно «ковриком» и ловкостью рук, тоже было немало. Например, знаменитый Лоран Биго с его механическими игрушками и реди-мэйд-хламом уже приезжал несколько лет назад в Санкт-Петербург.

Полностью программа БТК-ФЕСТа будет представлена в новом номере ПТЖ, а я расскажу лишь о некоторых зарубежных участниках.

Открыли фестиваль «Канаты». Если прибегать к цирковым ассоциациям, то француз Алексис Рувр, конечно, работает, как укротитель. И не только потому, что канаты похожи на змей и оживают в его руках. Рувр очень точно и почти незаметно, не прибегая к помощи пальцев, задает своим «подопечным» импульсное движение, и канаты завязываются в узлы или переплетаются между собой. Мастерство артиста в том, чтобы создать иллюзию автономной, не вполне связанной с его руками, ногами или всем телом, жизни объектов, которыми он манипулирует. Рувр, циркач про происхождению, с 7 лет работал в цирке жонглером, потом освоил акробатику, физикл-театр и современный танец. Следы всех этих умений присутствуют в его представлении.

У Рувра есть персонаж — он бездомный, а пространство и музыка как бы вскользь формулируют тему — экзистенциального одиночества, смерти, таинственного и непонятного мира, полного угрозы. Старое кресло оказывается забитым разлохмаченными обрывками канатов, выползающими из него, будто черви из разложившегося тела. В глубине сцены застыла непонятная, тоже сплетенная из канатов фигура. Тема творения, вышедшего из-под контроля своего создателя, творения, претендующего на внимание, а то и власть, довольно расхожая в «театре объекта». Вспомнить хотя бы спектакль Дуды Пайвы, которым открылся БТК -ФЕСТ год назад. В «Канатах» сам создатель и укротитель уподобляется своим «созданиям». В какой-то момент все его гибкое мускулистое тело мучительно заплетается, сведенное агонией-судорогой, в узлы. А в финале герой повисает, запутавшийся в сплетенной им самим паутине.

А вот действие изобретательного, с закрученной интригой спектакля датчан Софии Крог и Дэвида Фараго действительно происходит в маленьком передвижном цирке с маленькой площадкой, экраном и разноцветными парусиновыми стенами. Собственно сам Sofie Krog Theatre и есть такой маленький передвижной цирк.

«Circus Funestus».
Фото — архив фестиваля.

Администрация и артисты Circus Funestus — все сплошь существа экзотические. Взять хотя бы директора — это микрофон, настоящий микрофон, но с глазами и подвижной мимикой рта. Он, конечно, претендует на благородство происхождения и поэтому стыдливо прячет лейбл «мэйд ин чайна», который случайно высвечивает его ассистентка — видеокамера на стройных женских ножках. Представление еще не началось, а на экран уже идет «репортаж из закулисья»: мы видим чей-то большой красивый глаз. Заметив, что за ним следят, глаз испуганно таращится и хлопает ресницами. Оказывается, камера пробралась в гримерку гимнастки, красавицы-слонихи Элеоноры. Мексиканские силачи братья Джуниор — это попкорн. Причем рождение братьев происходит на наших глазах: зерна разбухают, взрываются и с громким щелканьем подлетают на жаровне. Или братья Джокеры — буквально два персонажа карточной колоды со своей магической программой. Объявляя номера, директор цирка делает эффектную паузу, а с ним замираем и мы — в предвкушении очередного колоритного персонажа. Правда, номера чреваты ляпами и косяками. Например, патриарха рода Джуниор, эффектного мачо с алкогольной отрыжкой и сигарой во рту, случайно взрывают из пушки его же собственные отпрыски. Все время ссорящихся Джокеров, то одного, то другого, периодически засасывает в четвертое измерение, куда, как видно, ведет дверь-портал, главный атрибут их номеров.

Но главный герой и настоящая звезда здесь — блоха, мистер Фли. Фли так мал, что его виртуозных акробатических трюков, главный из которых — ныряние на дно бассейна, полного хищных пираний, не разглядеть иначе как при помощи видеокамеры, дающей нам крупный план. Фли влюблен в Элеонору, Элеонора влюблена в Фли, но то ли природная робость мешает обоим, то ли разница в весе, но герои только молчат и вздыхают, пока в действие не вмешивается злодей — еще один участник шоу, свирепый хлыст и отчаянный ревнивец мистер Уип. Он похищает Элеонору, запирает в железный сейф и топит в бассейне с пираньями. А сам, прихватив ключ от сейфа, прыгает в самолет и улетает куда-то, видимо, в Гималаи. И тут цирковое шоу закручивается в стремительный триллер, где счет действия идет уже на секунды, пока еще можно вернуть ключ и спасти прекрасную Элеонору.

Ради спасения Элеоноры герои спектакля пускают в ход и пушку, и портал, и удивительные способности мистера Фли. А авторы — все средства выразительности. Тут и кинематографическая игра планов, и смена ракурсов, и монтажные склейки, провоцирующие саспенс, когда мы видим, как над трафаретными зубцами гор летит бумажный самолет злодея, а следом, когда один из братьев Джуниор проникает в Гималаи посредством портала Джокеров, самолет становится настоящим, а уже его падение и катапультирование Уипа на парашюте — снова средствами теневого и бумажного театра.

Происходящее вплоть до финала оставляет в приятном неведении — то ли перед нами действительно приключения героев, то ли все лихие повороты событий на земле, в небе и под водой — часть шоу, изменившего своей традиционной номерной природе, настоящий театр-кино-цирк. Сомнения развеивает разве что финальный поцелуй в диафрагму и мерцающая на экране надпись «Конец фильма».

«Биограф» чешского театра Cirk la Putyka — это оммаж эпохе немого кино, адресованный зрителям самого юного возраста. Вообще оптические иллюзии — в традиции чешского кукольного театра, а кинематограф — одна из таких иллюзий. Проводником в этот мир становится актер Иржи Кохут, который встречает нас на входе в зал в традиционном облачении билетера, он же — киномеханик, он же — продавец попкорна. За фортепиано — обвисшее безжизненное чучело тапера. Но вот чучело стряхивает пыль с рук и инструмента, оказываясь живым музыкантом, и представление начинается.

«Биограф».
Фото — А. Иванов.

На экране возникают герои немого кино — Буффало Билл, Мумия, Бродяга, Человек-невидимка, доктор Франкенштейн и его Создание… Все сыграны Иржи Кохутом. Ковбой учит героя «щекотать пальцами воздух» и стрелять, Бродяга спасается от полисмена с дубинкой, подвыпивший Невидимка устраивает забавный стриптиз, Кинг-Конг преследует энтомолога с сачком, а безумный профессор Франкенштейн то и дело пытается что-то изобрести — то цвет (изображение на экране окрашивается в дикие кислотные цвета), то звук в кинематографе, чем приводит в ужас нашего проводника в мир Великого немого. То есть все происходящее строится на очень точном взаимодействии актера с его двумерными черно-белыми двойниками.

Признаться, парад-алле героев мне показался несколько однообразным. Но когда начинается кутерьма с погонями и преследованиями, с попаданиями нашего героя на экран (не без помощи Франкенштейна) и, наоборот, выходами персонажей черно-белого кино в нашу трехмерную реальность, — становится как-то поживее. И вот Создание прошло курс социальной адаптации и ведет «биографически» приемлемый образ жизни — ковбой учит его стрелять, Чаплин — походке, и герои, наконец, собираются для группового фото, а зрителей приглашают на сцену, прямо в экранную реальность, где они тоже на время становятся героями немого кино…

В спектакле «Вю» француза Этьена Мансо (Cie Sacekripa) цирком становится сама повседневность. Будничный ритуал чаепития превращается в некий аттракцион, природа которого всецело обусловлена характером персонажа, природой образа — педантизмом, граничащим с перфекционизмом, точностью, доходящей до маниакальности.

«Вю».
Фото — А. Иванов.

Способ выражения традиционного цирка — демонстрация и экспрессия. В действиях Мансо нет ничего сугубо демонстративного. Бородач с унылым лицом садится за маленький столик, вздыхает, мусолит глянцевый журнал, протирает очки. Все неторопливо, не напоказ, без суеты. Игровыми объектами становятся пакетик чая, кусок сахара, тостер, ножницы, курительная трубка, глянцевый журнал, коробка спичек.

Обычное действие — опустить пакетик чая в кружку, положить сахар, налить молока — производится через препятствие, через искусственное усложнение механизма достижения цели. И в этом смысле «путь», способ достижения результата становится трюком, самоцелью. Например, нельзя просто чиркнуть спичкой о коробок или положить сахар в чашку. Надо выстроить сложную цепочку действий, в результате которых спичка вылетит из духовой трубки, а сахар выстрелит из катапульты. Бывают и срывы. Но герой Мансо не торопится, лишь морщится с досадой, когда «инструменты» ведут себя недостаточно послушно.

В какой-то момент бородачу требуется ассистент. Взглядом он выбирает себе «жертву» — кудрявую девушку из зрителей — и подвергает ее последовательной безмолвной дрессуре (зрительница включается в эту игру), когда та ведет себя недостаточно понятливо или забывает вытереть ноги о воображаемый коврик. Она нужна герою, брезгливо опосредующему своими действиями любой тактильный контакт с объектом там, где надо наладить прямую связь с бытом — взять чайник, достать из холодильника молоко.

Если цирк может быть психологическим, то вот он. Потому что все трюки Мансо служат созданию монструозного и печального очерка личности, закрытой и вместе с тем распространяющей свою абсолютную власть на все доступные ей объекты.