«Заповедник» — точный диагноз 70-х, история болезни под названием «великое безвременье» или «эмиграция». История про «наше все», про Пушкина и КГБ, про тоску и портвейн. История про то, как писатель хотел остаться, а его жена — уехать. И как она оказалась права. «Моей жене, которая оказалась права» — именно с такого посвящения начинает свою повесть Довлатов.

Василий Сенин превращает эту историю в ностальгический театр. Неведомо откуда (тайный резервуар, залог неуничтожимости нашего прошлого) на новый театральный свет извлекаются манеры и брюки, голоса и штиблеты, запахи и сам воздух конца 70-х годов. Эстетическая дистанция отсутствует принципиально. Молодой режиссер, ученик Петра Фоменко, автор знаменитого спектакля «Фро» по Андрею Платонову, вошел с эпохой, которую в силу рождения не мог знать близко, в такой фамильярный контакт, что она сама открыла ему свои тайны. Клубный стол, тюлевые задники, цветочные горшочки и многозначительный бюст Пушкина — «реализм, отточенный до символа», где уже ни реальность, ни символ неразличимы. Так часто делались спектакли в ту прекрасную эпоху, которой близился конец.

Зачем же делать о ней спектакль? Дело в том, что Василий Сенин в довлатовской истории услышал не прошлое, но волнующее его настоящее. Именно это чувство и держит зал в таком напряженном сопереживании.

Вслед за Довлатовым, который фантомами Пушкина наводнил свой «Заповедник», Сенин создает Пушкина как персонажа — «настоящий» Пушкин с бакенбардами и кудрями (Олег Федоров) расхаживает между интеллигентными пьяницами, распивающими портвейн, между восторженными экскурсоводшами с дрожащими голосами и забавно беседует с писателем Борисом Алихановым. Самого же Алиханова (то есть Довлатова) играет большой и харизматичный Артур Ваха. Он молчит, слушает, смотрит — и только его огромные глаза всегда насмешливы и печальны. Он созерцает заповедник — мир советских фантомов, реальность, в которой алкаши-аристократы (например Сорокин, блестяще сыгранный Владимиром Матвеевым) больше понимают про Пушкина, чем дамочки-экскурсоводши.

Впрочем, и дамочки здесь особенные. Внимательно прислушиваясь к характеру довлатовского языка, Сенин нигде не перегибает палку. Он не сочиняет желчный пасквиль. Но, как и у Довлатова, ужас сквозит у него там, где «заповедник», штампующий мозги, проступает сквозь самые обаятельные проявления человека.

Там, где обезумевшая от любви к Пушкину экскурсовод Виктория Альбертовна (гротескно сыгранная Ларисой Луппиан) истерически рассказывает о природе, спутнице Поэта. Там, где ее младшая коллега Марианна, твердя давно заученные фразы, смущенно пытается постичь резкие парадоксы героя. То, как играет ее Ольга Муравицкая, принадлежит к подлинным театральным шедеврам — она воссоздает удивительный советский женский тип: насквозь залакированная советскими штампами, она умудряется оставаться женственной и очаровательно-простодушной. Сквозь почти карикатурный персонаж нежданно прорастает пушкинский женский идеал. Так «работают» парадоксы Довлатова, так их понимает и Василий Сенин.

И вот еще один парадокс: рассказывая историю довлатовской эмиграции, Сенин присоединяет к ней свой собственный опыт. Брежневское безвременье он тоже захватил, и знаком его становится «Сон мальчика Бананана» из «Ассы» и песня про «прекрасную страну» в исполнении Агузаровой. Конец 80-х нежданно напоминает конец «нулевых», а все они вместе становятся частью огромного «заповедника» — одного на все времена. И нежданно замираешь, слушая, как современно звучит сегодня этот блестящий довлатовский текст.