Второй оперной премьерой сезона в Мариинском театре стал «Дон Кихот» Жюля Массне. Постановку осуществила международная команда во главе с режиссером и художником Яннисом Коккосом, греком, живущим во Франции.
С оперой «Дон Кихот» Валерий Гергиев активно знакомил российских слушателей в жанре концертного исполнения. Уже первое такое исполнение на сцене Концертного зала Мариинского театра в 2010 году, приуроченное к 100-летию с момента мировой премьеры этой оперы в Монте-Карло с участием Федора Шаляпина, было принято публикой с огромным интересом. Причин для сильных впечатлений было много: музыка необыкновенной красоты, драматургической стройности и проникновенности (по странному капризу судьбы, ее здесь не исполняли почти 100 лет), оркестр и солисты Мариинского театра во главе с маэстро Гергиевым и исполнитель заглавной партии — итальянский бас Ферруччо Фурланетто.
К слову, сам Шаляпин, находясь с 1918 по 1921 годы на посту худрука Мариинского театра, эту оперу поставил и спел заглавную партию в 1919 году. Спектакль прошел четыре раза, но найти воспоминания о нем не удалось. Не исключено, что это, возможно, был не самый удачный опыт в контексте того сложного времени, о котором Шаляпину лишний раз вспоминать не хотелось.
Теперь эта опера вернулась в репертуар Мариинского театра. Премьерный состав в точности повторил состав концертного исполнения. Итальянский гастролер Фурланетто выступил в двух спектаклях. В третьем партию Дон Кихота исполнил Аскар Абдразаков, его верного слугу Санчо Пансу снова пел Андрей Серов, а Дульсинею впервые — Екатерина Сергеева.
Первое, что хотелось понять на премьере «Дон Кихота», какой будет степень интенсивности переживания музыки в сравнении с концертным исполнением. Режиссер Яннис Коккос расслышал, прочувствовал и уловил в сочинении Массне звуковой колорит гармоний, тембров и мелодий, которым нашел вполне подходящее визуальное отражение. Больше всего оно напоминало время после захода солнца — сумерки, ночь, луна и сон. Музыке в такой вечерне-ночной прохладе было комфортно, хотя интенсивность воображения и переживания все же поостыли. В очередной раз пришлось убедиться, что для работы фантазии не может быть ничего лучше качественного концертного исполнения.
Коккос предложил «Дон Кихота» для семейного просмотра — спектакль, которому на афише смело можно ставить «0+» и безбоязненно вести на него толпы школьников для знакомства с литературной классикой на театральной сцене. Такие спектакли тоже нужны — простые и доступные, нарядные, на которых самый обыкновенный зритель будет понимать, что его не обманули, не надули, и на сцене, согласно роману, появятся и Дон Кихот на Россинанте, и Панса на осле.
Однако в мире за несколько веков написано столько захватывающих исследований о природе донкихотства! А зрители искушены разнообразными зрелищами, включая кино 3D. И столь пресный, якобы высокохудожественный, наив вряд ли может вызвать большой зрительский энтузиазм. Оформление спектакля, созданное Яннисом Коккосом, напомнило тюзовскую романтическую эстетику конца 1960 — 1970-х. В центре зрительского внимания — огромная книга, ее в своем воображении неустанно пишет Дон Кихот. Вокруг карнавальная толпа, в центре — Дульсинея, которую Массне написал для меццо-сопрано, словно создавая свой вариант Кармен. Книга от начала до конца спектакля находится в неизменном положении — раскрытом. В финале Дон Кихот на страницах этой книги и умирает.
Еще есть условно напряженная сцена с разбойниками, которые сначала дубасят полубезумного старика-идеалиста, потом проникаются его высокодуховными речами и отпускают, принимая чуть не за святого. Режиссер при этом не сделал никаких лишних движений — все получилось иллюстративно, неспешно, не перегружено ассоциациями. Хотя в карнавальных костюмах были намеки на образы Гойи, были страшилки в виде мельничных лопастей на ногах, в толпе была великанша на ходулях, одетая в платье Дульсинеи, но все оказалось как-то разрозненно, без режиссерской интриги.
Режиссер показал себя художником «аполлонического типа», который не любит погружаться в бездны, выискивать подтексты. Упрекнуть его в примитивном реализме при этом нельзя — все же в его декорациях чувствуется легкий налет символизма, незатейливой игры художественными формами — простоватый театр теней с фигурками героев, едущих на своих литературных животных. А вот легкости в спектакле нет — есть ощущение лениво-нелюбопытного отношения к партитуре и надежды на драматический талант певцов.
Ферруччо Фурланетто, безусловно, вновь показал мастер-класс драматически содержательного пения. Андрей Серов обаятельно и очень участливо исполнил роль Санчо Пансы, а Анна Кикнадзе сыграла отличную деревенскую Дульсинею, душу компании. Беззаветная же и безответная любовь Дон Кихота стоила ему жизни, и эта жертва пробудила прекрасную Дульсинею к новой жизни. Но об этом споют уже совсем в другой опере.
Комментарии (0)