На Малой сцене Театра им. Ленсовета появился «Хармс». Его появление здесь логично и закономерно. Не так давно здесь зазвучали аккорды музыкально-драматического посвящения В.В.Маяковскому «Флейта-позвоночник», где воспитанники курса Анны Алексахиной с юношеским пылом бросаются в поэтические бездны революционного века. Судя по всему, вышли они оттуда с большим желанием теперь уж посмеяться над собой, и вместо одного «большого и ненужного» показать много «маленьких и важных».

Кстати, настал черед Хармса и для режиссера «Флейты-позвоночник» Максима Диденко, который в настоящее время репетирует спектакль «Хармс.Мыр» в столичном «Гоголь-центре». Похоже, сейчас самое время вывести на сцену его чудных персонажей, заставить зрителя потешаться над ними, но и пожалеть чудиков. Так же решил Сергей Филатов, для которого спектакль «Хармс» стал дебютом на профессиональной сцене. В основе спектакля «Случаи» и «Голубая тетрадь» Даниила Хармса.

Молодые артисты облачились в ретро-костюмчики, разучили абсурдные (а впрочем, житейские) диалоги, добавили щепотку шизофрении лично от себя. Но главное усвоили: изображая глупость, надо быть серьезным. Таков закон хармсовского абсурда.

Спектакль представляет собой последовательность забавных сценок из повседневной жизни. Узнаваемые, надо сказать, типажи показаны будто сквозь зеркала в комнате смеха: черты искажены, гротескно преувеличены, но ежели нет у человека того или иного недостатка — зеркало врать не станет. А коли в наличии — не стоит пенять на зеркало. Хармс описал своих современников с той беспощадной правдивостью, которой побаиваются посетители комнаты смеха. Один возомнил себя гением, но это ему окружающие внушили своим чрезмерным обожанием. Другой — тот и вообще профессор, и к женщинам испытывает якобы научный интерес, но уж больно чрезмерный. Третий — властный самодур, и жену свою до истерики довел, и дочку поколотил. Манерный франт спятил от старости и одиночества. Безрукий слуга выделывал танцевальный номер «с огоньком». Женские персонажи уморительны и прелестны. Скромница-кокетка в беретике, сексапильная недотрога, мамочка и тетушка, и бабушка, а еще Леночка-разрушитель и красавица Ирина Мазер, которая в чулках, но без панталон. К ней, вообще-то, с обыском пришли, а она о панталонах. Ничего себе история…! Это же самые обычные люди, их принято называть обывателями. Они и есть главные носители абсурда. Однако, свою обыкновенность не признают, но напротив стараются подчеркнуть свою особенность. Здесь все нелепицы случаются между мужчинами и женщинами. По жизни тоже так: стараешься прослыть необыкновенным — чтобы наверняка в самое сердце, но выглядишь при этом на редкость глупо. В сущности, Даниил Хармс любил этих типичных носителей (или разносчиков) абсурда, и молодые артисты к ним прониклись симпатией.

В принца следует выплеснуть суп. В ресторане — заказать никому неведомое блюдо (что-что, простите, какой-то деликатес?), тем самым унизить, конечно, случайную знакомую, но чего это она так сразу — и в ресторан? Пусть муж прячется под кроватью и подслушивает разговоры жены с любовником — он ужасно расстроился, когда про него обидное говорили. Пусть не говорят! А что там помимо разговоров делают, уже не важно. Умник вытащил из головы шар и обратно не вернет, вот! Она вот-вот придет, а дядя как назло тут как тут ведет разговоры о парике из гвоздей (подумать только, экий бред!). Три мужика наблюдали, как красавица рубит дрова, и нагло вторили: «Тюк!». Мешали ей заниматься делом, бездельники. А девочка Наташа пела так истошно, будто плакала. Всю «ерундень» и много прочего разыграли артисты под музыку, которую по обыкновению сами же исполняли на фортепиано и духовых инструментах. Если быть внимательным к людям, как Даниил Иванович, можно чуть ли не на каждом углу подсмотреть такие нелепицы. Чем не творческий метод — сиди, наблюдай, подслушивай, но при этом сохраняй серьезный вид исследователя человеческих характеров.

Артисты изобразили не современников, но типичных горожан прошлого столетия. Они не хотели сказать, дескать, это и про нас тоже. Создали атмосферу трогательного безделья, что немыслимо в ритме XXI века. Но с тех пор сильно ли изменились «маленькие люди»? Надо бы сесть, понаблюдать, послушать. Будут уже совсем другие истории, а суть одна — «маленький человек» по-прежнему жалок, смешон, растерян.