Режиссер Руслан Кудашов уже поставил со своими учениками, образовавшими Мастерскую при Большом театре кукол, «Екклесиаст», переведя на язык пластики, света, цвета, ритма речь Проповедника. Прямо следом за ней в Ветхом Завете идет «Песнь песней» царя Соломона — она и стала предметом следующей изощренной инсценизации.

Визуально-вещественно спектакль более щедр, но ведь и первоисточник, возможно, самый пышный из всех библейских текстов. Художница Марина Завьялова рассекает черное пространство сценической коробки спускающимися сверху бронзовыми щитами с письменами на иврите. Две лестницы из грубо обструганных стволов с перекладинами, привязанными веревками, складываются, образуя пиршественный стол. В глубине клубятся дымы и пляшут в вихре алые лепестки… В общем, это театральное сочинение, пожалуй, ближе к перформансу.

Однако молодые актеры отлично профессионально оснащены, и они все же не часть инсталляции, но действующие персонажи (которым даны условные имена: Он, Она, Садовник, Пастух и т. п.), вступающие во взаимоотношения, тянущие драматургическую нить. Играют и живым планом, и с планшетными куклами (условные мужчина и женщина, будто только что слепленные из персти земной), и даже превращая в кукол части тела: актер лежит, обратив в зал голые стопы, перевязывает их черной и белой тряпочками, надевает на один большой палец фату, на другой — шапку, получившиеся жених с невестой пускаются в задорный пляс.

Это вообще одно из фирменных свойств эстетики Кудашова: превращение всего во всё. Из человека легко сделать ангела — берешь мебельный степлер и прицепляешь им на спину товарищу картонные крылья. «Губы твои как алая нить», — говорит автор, актер же достает изо рта лезвие бритвы, проводит ею и краской по щекам, алая нить растягивается от уха до уха, красивая метафора наливается опасностью и болью. Но любовь, мы знаем, не только мед и елей, она еще и мучительна, в том числе своей силой.

Надо быть очень молодым, как актеры (сочинявшие спектакль вместе с учителем), чтобы не бояться столь прямодушно говорить об этом — например, доставать изо рта теперь уже красные комочки поролона, разворачивающиеся в буквы, из них складывается, само собой, «любовь». Взрослый человек постесняется писать спреем на асфальте под Ее окнами: «Солнышко, я тебя люблю!» — зато способен растрогаться, увидев, проходя, эту чистосердечную подростковую интенцию. Ведь, как известно, от Соломона и до наших дней каждая любовь — впервые.