В Театре имени Ленсовета есть традиция, начало которой положил режиссёр Игорь Владимиров, набравший в своё время актёрский курс в ЛГИТМиКе, но одновременно при театре. Получив диплом, бывшие студенты становились частью ленсоветовской труппы. На таком курсе учились артисты Владимир Матвеев, Сергей Мигицко, Лариса Луппиан, затем был курс Владислава Пази, на котором выпустили спектакли «Старший сын» и «Кабаре». Несколько лет назад Анна Алексахина продолжила традицию и набрала очередное пополнение для родного театра. Молодёжь эта спектакли выпускает один за другим. Спектакль «Флейта-позвоночник» стал экспериментом молодых на тему стихов Маяковского под руководством Максима Диденко.

Диденко для этого театра персонаж неожиданный. Маргинальный со знаком плюс режиссёр, он стал известен в городе по таким незаурядным проектам, как мюзикл «Лёнька Пантелеев», а затем «Золушка» в Цирке на Фонтанке. Но вот в его руки попадает почти классика, Маяковский со своей любовной историей и трагической жизнью, и он оккупирует пространство Малой сцены Театра имени Ленсовета.

Зрителей проведут по всем кругам… лестничного пролёта, ведущего к сцене. Действие начнётся у гардероба, продолжится на ступенях, перекинется в фойе, и саму двадцатипятиминутную коду дадут уже в зрительном зале. Позвоночник поэту сломают трижды. Сначала, поднявшись по ступеням, мы посмотрим вниз и увидим в пролёте лежащее разбившейся свастикой человеческое тело в узнаваемой шляпе. Затем в пролёт с чердака скинут огромную куклу, красного человека, двойника, который наподобие есенинского чёрного человека будет преследовать Маяковского в этом спектакле. И третий раз в зрительном зале поэта распнёт на необработанных досках хор припевал, которые таскаются на протяжении всего действия за ним с инструментами и в гриме эпохи НЭПа: маленькие напомаженные ротики у женщин, набриолиненные волосы у мужчин. И у одних и у вторых — нездоровый блеск в глазах: то ли кокаин, то ли восторг от возможности поучаствовать в распятии страдальца. Человек — животное жёсткое и жадное до крови, а главное — чудесно мимикрирующее. Когда будут «хоронить» поэта в третий раз, оркестрик заделается плакальщицами и будет вместо горстки земли на прощание плевать на мёртвого поэта водой из пластиковых стаканов, которая, долетая до белоснежной рубашки, обратится в кровь (такой вот театральный фокус).

Язык стиха — не важно, ямб это, хорей или скачущий амфибрахий, — сложен как для чтения вслух, так и для восприятия его на слух. Для полного понимания между актёрами и зрителями Максимом Диденко был придуман адекватный сегодняшнему дню эквивалент разговорной речи. Стихи Маяковского то пропеваются наподобие церковных псалмов, то читаются как рэп-речёвки, то прокрикиваются что есть мочи. Режиссёр постоянно держит в напряжении артистов и зрителей, как в физическом, так и в интеллектуальном. Максим Диденко и художник спектакля Павел Семченко играют в ассоциации и времена. Маленький оркестрик, который встречает публику в фойе, с выбеленными лицами и подведёнными глазами отсылает нас к мейерхольдовскому «Балаганчику» 1906 года. И действительно, вот и Пьеро, который, дочитав письмо Маяковского к Лиле Брик и обезумев от горя, проорёт куда-то вдаль: «Мне страшно, что вся моя последующая жизнь будет именно такой!»

Меряет шагами пространство Иосиф Сталин с нарочито-театральным гримом, звучит «Что день грядущий мне готовит?», красного человека, как куклу вуду, протыкают тонкими деревянными штыками, бегает вприскочку комичный Осип Брик с усиками — всё это похоже на сон, на температурный бред сознания, которое оставляет поэта. Его убивают трижды. Он сам себя убивает трижды. Две версии — каждый выберет сам. Но ясно одно: смерть произошла не по неосторожности и не в результате политических разногласий. Смерть поэта произошла от любви. Флейту водосточных труб залило водой страданий, несовместимых с жизнью. Прогулка романтика окончена.