Бывает такое: посмотришь спектакль, и режиссеру хочется пожать руку. Не за то, что открыл тебе новые космические горизонты или угадал нечто близкое и сокровенное. За то, как крепко и надежно сработано: точно отмерено (семь раз), аккуратно отрезано (один раз), части соразмерны, швы не выпирают. После «Поздней любви» хочется жать руку режиссера Владимира Туманова. В его спектакле текст Островского со всеми присущими архаизмами, жаргонизмами и инверсиями членов предложения звучит легко и ненатужно, естественно, как современная речь. В «Поздней любви» Туманова нет ни одного сырого, провисающего по темпу куска. Не знающий пьесы тут ни за что не запутается — ни на минуту: повороты фабулы аккуратно выделены, будто курсивом, персонажи обрисованы четко и внятно; про главных быстро становится понятно, что они главные, второстепенные не мешают — они тоже интересны. Наконец, в спектакле нет ни одной актерской неудачи.

Пьеса о жертвенной любви старой девы Людмилы к кутежнику и игроку Николаю не превращена режиссером ни в жгучую мелодраму, ни в глубокомысленное моралите. Туманов явно шел не от идей, а от людей, прежде всего стремясь создать убедительные, живые и обаятельные образы. Людмила (Эмилия Спивак) — интересная чудачка, стеснительная, заторможенно-замороженная (этакая «зимняя вишня»). Сгорбленная фигурка «гадкого утенка», неловкая походка, глупая улыбка до ушей. Но вдруг какой-нибудь один точный, резкий, размашистый жест — и за манерами смешной девчонки обнаруживается сильная и страстная влюбленная женщина. Николай в исполнении Андрея Кузнецова сначала удивляет — взвинченный, по малейшему поводу повышает голос. Но ларчик быстро открывается: Коля устал от кутежей и разгулов, вот и истерикует, как все мужчины, недовольные собой. Влюбленная Людмила протягивает ему руку помощи, а он смотрит с благодарностью — на глазах к герою возвращается чувство собственного достоинства, уверенность и благородная стать. Эта «Поздняя любовь» мила, чуть сентиментальна и имеет отчетливый привкус рождественской сказки. Разгорающемуся на глазах семейному очагу двух влюбленных не хватает только сверчка. Колоритные домочадцы — вполне в духе Диккенса — имеются: рассеянный благородный старик Маргаритов, отец Людмилы (Петр Журавлев), всем на свете недовольная Шаблова, мамаша Николая (Ирина Полянская), и ее младший сын, уморительный недоросль Дормедоша (Евгений Титов). На славу удались и захожие чужаки: опасный тип, «хозяин жизни» Дороднов (Леонид Осокин), лживая Лебедкина (актриса Светлана Строгова многое сообщает о своей героине уже одним только смехом: холодным, звонким, с ноткой угрозы). Но по большому счету счастью Людмилы и Николая здесь ничто не способно помешать. Зло в этом пасторальном мирке бессильно перед добром — и в финале все, конечно, будут пить чай. Чашку чая не назовешь магистральной целью мирового театрального искусства. А руку режиссеру все равно хочется пожать.