Вслед за недавней постановкой «В осколках собственного счастья» по произведениям Михаила Жванецкого режиссер Григорий Дитятковский выпустил в Театре им. В.Ф. Комиссаржевской еще одну премьеру: спектакль «Мизантроп» по одноименной комедии Жана-Батиста Мольера.

Один из лучших театральных художников страны Владимир Фирер помещает действие в багряную шкатулку — элегантную в своей простоте коробку «домашнего театра», где из квадратного люка в потолке льется яркий свет, у высокого круглого слухового окна натурально подслушивают (и в него же выглядывают, как в бойницу башни), а трюм на авансцене становится дверью в лживый социум (читай — преисподнюю).

Отдельное удовольствие для истинных культурных гурманов — звучащий перевод с французского Татьяны Щепкиной-Куперник. К объемному, выверенному стихотворному тексту зал не сразу привыкает: не избалован нынешний зритель высокохудожественным словом, чтобы смаковать его, как деликатес. Но постепенно ритм и рифма очаровывают всех.

Режиссер ставит русский по содержанию и российский по духу спектакль. Казалось бы, что нам Мольер и XVII век? Но в главном герое — молодом человеке по имени Альцест в исполнении Владимира Крылова — видится нам родной дух противоречия: и нигилист Базаров из тургеневских «Отцов и детей», и пушкинский денди Онегин, но главным образом — вольнодумец Чацкий (недаром же современники Грибоедова упрекали «Горе от ума» в сходстве с «Мизантропом»). Центральная фигура — озлобленный скептик, ярый обличитель и ненавистник тщеславного общества, открыто презирающий человеческие пороки и критикующий всех и вся. Он образован, воспитан, молод, хорош собой и отчаянно влюблен, а посему одновременно и мудр, и наивен. Некоторые эпизоды действительно содержат скрытые вкрапления русской поэзии. Так, в финале Альцест-Крылов зачитывает фрагменты «Из Пиндемонти» Пушкина: «Зависеть от царя, зависеть от народа — не все ли нам равно?», декламируя монотонно, с карикатурным подвыванием, подражая поэтам-шестидесятникам.

Персонажи образуют выразительные портретные группы, двигаются чинно, степенно — резкость здесь присуща одному Альцесту, натянутому, как нерв. Красавица Селимена, его возлюбленная, у Евгении Игумновой, напротив, нарочито статична и картинна. Пластически примиряет их потешный Филинт, друг Альцеста: он у Егора Бакулина — подвижное в физическом и моральном плане создание, напоминающее героев Гоголя. Сонеты и письма здесь читают, встав на стул (важность момента!), а горячая словесная перепалка по поводу вкуса и таланта выстроена как дуэль (теперь сходитесь!). Строгие и стройные мизансцены под барочную музыку выстраивает хореограф Елена Прокопьева.

Арсиноя, подруга Селимены, в исполнении Маргариты Бычковой говорит низким грудным голосом с интонациями Фаины Раневской, мгновенно «берет» зал и каждой фразой срывает аплодисменты. Роскошным образом существует на сцене и Ефим Каменецкий в роли слуги просцениума, что произносит свой текст со значительностью неимоверной, как бы между прочим доводя комедию до изящного гротеска.