Во времена, когда руководители ведущих театров понижают планку, стараясь подыграть залу, Валерий Гергиев, наоборот, становится все требовательнее. Требовательнее в первую очередь к петербургской публике, которую руководитель Мариинки считает не хуже венской. Лестно, конечно.

Еще летом Гергиев превратил несколько сотен нормальных с виду людей в вагнерианцев — тех самых, о которых писал еще Бернард Шоу. Выдержать 20—часовой марафон из четырех опер «Кольца Нибелунгов» могли только одержимые. Такие есть в Вене и Берлине — но водятся ли они на нашем болоте в количестве, достаточном для того, чтобы наполнять зал? Испытание Вагнером для Мариинки закончилось успешно, а на этой неделе петербургским любителям оперы предстояло пройти очередную проверку — «Женщиной без тени» Рихарда Штрауса. Гергиев снова поставил на то, что получит флеш—ройяль с раздачи — и выиграл.

Было бы достаточно, если бы публика просто выдержала почти пятичасовой спектакль по насыщенному идеями произведению Гуго фон Гофмансталя, утонченного символиста времен Австро—Венгерской империи. Петербуржцы, однако, показали большее — а именно то, что они могут получать от таких вещей удовольствие. Конечно, больше всего сделал для этого сам Гергиев и его фантастический оркестр, который звучал сочно и драматично, то отправляя душу в резонанс с гармонией, то обрушивая на мир потоп, то восторгаясь, то терзая, то ликуя.

Исполнители также были на высоте — и можно уже считать доказанным, что мариинским певцам и без помощи варягов подвластны и Вагнер, и Штраус.

Итак, дочь владыки духов должна получить тень, чтобы ее муж—император не превратился в камень. Кормилица, желающая втянуть Императрицу во что—то нехорошее, предлагает купить тень у земной женщины. Вот только тень — это душа.

Гофмансталь писал либретто в эпоху войн и революций, так что его сказка заряжена апокалиптическими, социальными и христианскими подтекстами. Ставить оперу Гергиев пригласил Джонатана Кента — того самого режиссера, что вложил социальный подтекст в постановку Мариинкой «Электры» того же Штрауса. Наши режиссеры социалку ставить не хотят и не умеют, а у англичан все герои, натурально, должны иметь определенные классовые признаки. Так, Красильщик и его семья у Кента — явные представители lower middle class, а Кормилица — по Гофмансталю, дьявол во плоти — могла бы возглавить Лейбористскую партию. Выходец из мелкобуржуазной среды, она взлетела наверх, не разучившись использовать в своих целях все болевые точки своего класса.

Интересная интерпретация, хорошие голоса, мощный оркестр — что еще нужно для успеха оперы? Ах да, публика. Но у нас она теперь тоже есть. Кормилица (в центре) манипулирует Императрицей (слева) и Женой Красильщика (справа).