В Санкт-Петербургском театре музыкальной комедии мэтр венгерской режиссуры Миклош Габор Кереньи (KERO) поставил мюзикл Фрэнка Уайлдхорна «Граф Монте-Кристо». Музыкальная версия всемирно известного романа Александра Дюма стала вторым совместным детищем композитора и режиссера на подмостках петербургской Музкомедии после «Джекилла&Хайда».

Спектакль, без сомнения, обречен на успех благодаря доходчивому и динамичному музыкальному языку, умопомрачительной хореографии (Рик и Джеф Куперманы (США)), красивейшей картинке (сценография — Тамаш Ракай (Венгрия), костюмы — Ольга Шаишмелашвили), а также не обремененной сложностями, но предельно четкой режиссерской концепции и полюбившимся публике артистам.

Автор либретто Джэк Мёрфи превратил приключенческий опус классика французской литературы в смесь женского романа и криминальной комедии, где Альбер оказался сыном не вожделеющего Мерседес Фернана Мондего, а невинно пострадавшего Эдмона Дантеса, впоследствии графа Монте-Кристо. И апогеем действа явились не охватившие графа вселенская тоска и разочарование, а голливудский финал с воссоединением, который смело можно завершить эпилогом «они жили долго и счастливо и умерли в один день». Это не хорошо и не плохо, скорее данность нашего времени, тем более что вынесенная на фасад программки наравне с фамилией композитора фамилия либреттиста и уточнение «по мотивам» предполагают, что от Дюма могли остаться только имена героев и поверхностная фабула.

Музыка Уайлдхорна менее экспрессивна, чем в «Джекилле», но мелодически более разнообразна, присутствует в ней и мечтательно-возвышенный флер. Оркестр театра под управлением Алексея Нефёдова звучит отменно: не просто задает темпоритм, но и формирует общий эмоциональный фон.

Партию Монте-Кристо исполняют Кирилл Гордеев и Ростислав Колпаков. Гордеев органичен в начальных эпизодах мюзикла, когда предстает в образе открытого и бесхитростного юноши, для которого белое может быть только белым, дружба — настоящей, а любовь — вечной. Но появляясь в высшем свете после чудесного спасения из Замка Иф и обретения богатства, он менее всего похож на человека, считающего себя орудием Провидения, в его мстительности проскальзывает скорее что-то маниакальное, а не выстраданное.

Колпаков, при недостаточной пока «впетости» партии и «выстреливании» верхних нот, создает образ более цельный и последовательный. Его повернутый дулом вверх пистолет — во время дуэли с сыном Мерседес Альбером (прекрасная работа Игоря Кроля) — обусловлен более глубокими переживаниями, нежели внезапная смена настроения.

По-разному, как внешне, так и в чувственном плане, решена роль Мерседес Верой Свешниковой и Еленой Газаевой. У Свешниковой на протяжении всего действия доминирует лирико-романтическое начало, даже став матерью взрослого сына, она продолжает оставаться восторженной девушкой, сохранившей в полной неприкосновенности светлые мгновения юности и питающейся этой памятью все последующие после разлуки с возлюбленным годы. Мерседес-Газаева, напротив, не в силах смотреть на мир распахнутыми глазами, она потеряна и грустна, во взгляде проскальзывает скорбь, уголки губ предательски ползут вниз.

Можно сказать, что, несмотря на упрощенный драматургический рисунок, исполнителям главных ролей удается наполнить образы героев живыми эмоциями, разность же актерской природы Гордеева-Колпакова и Свешниковой-Газаевой позволяет спектаклям, сыгранным разными составами, не выглядеть сделанными «под копирку».

«Трио злодеев», по мнению автора этих строк, более впечатляюще в составе Мондего — Олег Красовицкий, де Вильфор — Владимир Садков и Данглар — Григорий Захарьев. В холодных глазах Захарьева присутствует нечто зловещее, инфернальное, напрочь отсутствующее у Константина Китанина. Вильфору — трусливому партийному карьеристу эпохи советского застоя от Сергея Браги, свежеиспеченный лауреат «Золотого Софита» Садков противопоставляет вневременного подлеца и негодяя. Мондего Фёдора Осипова неплох, но слишком однолинеен, пресытившийся же плейбой Красовицкого — ярок и колоритен.