Начо Дуато завершил свой первый театральный сезон в Михайловском театре премьерой балета «Прелюдия» на музыку Георга Генделя, Людвига ван Бетховена и Бенджамина Бриттена. Заявленные планы реализованы на 50% — господин Дуато обещал ряд премьер: выполнил. В пассиве пока обозначенный театром фестиваль современного танца. Впрочем, ОЛЬГА ФЕДОРЧЕНКО считает: 40-минутная «Прелюдия» стоит полнометражного фестиваля.

«Прелюдия» — вторая мировая премьера, сочиненная испанским хореографом для михайловских танцовщиков. И, пожалуй, наиболее «русская». В ней искушенные знатоки балета найдут и изощренный психологизм, и порхающий романтизм, и жестокий драматизм взаимоотношений в лучших традициях Достоевского. И все это базируется на прочной основе классического академического танца, преломленного сквозь призму авторского стиля хореографа.

«Прелюдия» бессюжетна. Но именно танец — умиротворенный и взвинченный, страстный и созерцательный — создает действие и скручивает сюжетную пружину. Загадочное пространство балета населено сильфидами (женский кордебалет в «шопенках»), людьми в черном и вполне современными персонажами (пара в партикулярных платьях). Сцена раздвигается до крайних пределов, обнажая закулисье с романтически наваленными декорациями, и сужается до бального зала с роскошной люстрой; герои оказываются то средь меланхолического пейзажа, то в замкнутом пространстве сценической коробки, то вновь, преодолевая расстояния, выходят на просторы Вселенной.

Танец «Прелюдии» многолик, эмоции сменяют одна другую: так дети мгновенно переходят от плача к смеху или погружаются в неведомую задумчивость. От того и хореография Начо Дуато, свободная по формальным признакам, кажется рожденной именно этим детским и наивным восприятием мира. Сильфиды прядут нервные взволнованные узоры в романтическом антураже, беспечно ликуют на паркете бального зала и выходят похоронной процессией. Люди в черном, несмотря на мрачность облика, оказываются носителями самого что ни на есть положительного начала: их танец, самый гармонически сопряженный, решен в лучших академических традициях. Текучесть хореографических форм (дуэт перерастает в квартет, секстет и обратно в дуэт) — словно отражение ускользающих мгновений, внезапность воздушных порывов охлаждается недосказанностью, на внутреннее согласие накидывается прозрачный флер смятения. Наиболее драматичны дуэты центральной пары (Марат Шемиунов и Ирина Перрен): в них бушуют нешуточные страсти в лучших традициях Достоевского. Здесь притяжение и физическое неприятие, упоительно-страстное сплетение тел и внезапный холод целомудренных объятий, пышущий жар горячего сердца и умозрительность отношений.

Леонид Сарафанов, рискнувший оставить Мариинский театр ради испанских экспериментов, получил свой бонус. «Прелюдия» господина Дуато стала для господина Сарафанова, надеюсь, прелюдией к новому этапу творческого бытия этого незаурядного танцовщика. Период «маленького принца» закончен, танцовщик уверенно вступает в пору зрелости. Герой «Прелюдии» объединяет независимые миры, он — словно посредник между ними и вечный странник, танцевальный бродяга и властелин пластического пространства. С наивностью Кандида и умудренностью Будды наблюдает он и вмешивается в человеческие судьбы и взаимоотношения в поисках умиротворяющего начала.

«Прелюдия» — будто хореографическая контурная карта танцевального мироздания Начо Дуато. Бродя по сумрачным аллеям хореографического постмодернизма, выходишь на залитый светом простор чистейшей классики, чтоб оттуда рвануть в нирвану космического бытия. Странствие займет 40 минут.