Новелла «Невероятная и печальная история о простодушной Эрендире и ее бессердечной бабушке» — Маркес—Маркес—Маркес. Со всеми характеристическими признаками великого колумбийца, делающими столь трудной постановку его текстов. Бой—бабушка, вдова и мать матерых контрабандистов, живет с внучкой Эрендирой, которую использует в качестве домашнего автомата. Список непосильных хозяйственных дел есть прямая (хоть и неосознанная Маркесом) пародия на «Золушку» Шварца: «Познай самое себя и намели кофе на 7 недель». Мудрено ли, что от такой каторги 14—летняя девчонка срубилась, не погасив свечку. Дом сгорел, что и стало источником чудовищно—сюрреалистического сюжета: бабушка на годы делается сутенершей внучки, забирая деньги в уплату ущерба.

Как это играть в кино, примерно понятно — как, например, в «Городе грехов» Роберта Родригеса, где запросто, кроме людей, действуют компьютерные карликовые ублюдки, которых потом размазывают желтой слизью по черно—белому экрану. А как играть в театре, где все материально? Нужно создать некую двойственную среду (которую в применении к прозе Маркеса давно назвали «магическим реализмом»), в которой страшные обстоятельства и гиперреалистические подробности оказывались как бы понарошку, как бы сказкой. Это больше всего удалось художнику Станиславу Гроздилову. Он сам говорит, что имел в виду мексиканские домашние алтари, где стоят всякие куколки, символизирующие души предков, глиняные черепа и прочее.

Зеркало сцены Каменноостровского театра (Новой сцены БДТ) поначалу перекрыто светлыми ставнями, куда проецируются всякие наивные рисунки: вот речь о свирепых Амадисах, тех самых бабушкиных муже и сыне, а вот и их не столько карикатурные, сколько наивные изображения. Поначалу сценой служит пол перед первым рядом, который, поднимаясь частями вверх—вниз, оказывается перекрытием оркестровой ямы, так что образуются несколько игровых площадок. На центральную в какой—то момент, как древнего идола, в гигантской ванне со стразами вывозят бабушку в полном облачении и макияже.

Когда ставни раскрываются — за ними многоуровневые ячейки, куда вставлены фигуры действующих лиц. А потом становится видна и глубина сцены — туда, с глаз подальше, отправлена бабушка, ибо взбунтовавшаяся Эрендира требует у возлюбленного, юноши Улисса, чтобы тот убил мучительницу. Парень травит ее ядом, но такую хрен отравишь, от мышь яка она разве что полысела. И Улисс кромсает ее ножом, вымазываясь в зеленой жиже, оказавшейся у бабушки внутри (привет Родригесу). Режиссура Федора Лаврова и актерские работы убедительны менее. Задействовано много молодежи труппы и музыканты, они напропалую жарят испанистые забойные мелодии и ритмы, но музыка порой кажется не органической частью действия, а допингом, который должен его взбодрить. То же делает и сам Лавров, принявший на себя роль рассказчика (им он сделал одного из эпизодических персонажей новеллы), — прекрасный актер здесь, возможно от двойной ответственности, напряжен, однообразен, моторен и утрачивает значительную часть своего изрядного обаяния. Есть и одна очевидная режиссерская ошибка: Эрендира Ольги Ворониной завораживала отрешенным лицом — нам оставалось воображать, что внутри у этого ангела—блудницы. Но в финале к роли приделан монолог из текстов латиноамериканских авторов — и загадочное становится плоским и банальным. Бабушка — первая за много лет новая роль в БДТ Нины Усатовой, в работе над которой весь путь еще явно не пройден, но публика, конечно, уже сейчас яро рукоплещет своей любимице.