На пресс-конференции после премьеры БДТ «Эрендира» худрук постановки Андрей Могучий отметил, что спектакль должен вписываться в пространство, которому предназначен. Постановка по повести Маркеса — режиссерский дебют актера МХТ имени Чехова Федора Лаврова — отвечает этому пожеланию сполна.

«Эрендира» играется в принадлежащем БДТ старинном Каменноостровском театре. Благодаря тому, что на Каменном острове поселилась элита, построившая там сказочные коттеджи, он кажется дивным оазисом посреди холодного Петербурга. Не менее экзотична и поведанная Маркесом «Невероятная и печальная история о простодушной Эрендире и ее бессердечной бабушке» (так называется повесть): старая вдова, потерпев ущерб от пожара, устроенного по неосторожности юной внучкой, сначала продает ее невинность мяснику, а затем, отправившись с Эрендирой в путешествие, строит свой бизнес на торговле ее телом.

Смотря этот спектакль в деревянном театре эпохи классицизма, ощущаешь себя во времени, когда русская сцена еще не знала о режиссуре и без водевиля была, что стол без хлеба. Если не знать, что «Эрендира» поставлена по Маркесу, можно подумать, что сотрудники БДТ извлекли из театральных архивов жестокую мелодраму Виктора Крылова, драмодела XIX века, или пьесу Августа фон Коцебу, любившего переносить действие на какие-нибудь острова с туземцами.

А когда ближе к развязке Нина Усатова, исполняющая роль бабушки, выходит в пышном кружевном платье, нет сомнений, что играют Островского. Настолько всё происходящее кажется капустником по мотивам спектакля БДТ «Блажь!», поставленного на ту же Усатову по пьесе Островского и его ученика Невежина. Словно Серафима Давыдовна Сарытова, вдова-помещица из «Блажи!», стала вдовой-бабушкой из Колумбии.

Спектакль разрекламирован как бенефис Нины Усатовой, но весь вечер на сцене Федор Лавров, играющий фотографа. Второстепенный персонаж в повести здесь стал душой инсценировки, репортером с места событий. Логика роли, правда, хромает: почему-то фотограф ведет повествование даже после того, как бабуля размозжила ему голову пулеметной очередью.

От роли бабушки, изумительно выписанной Маркесом, в инсценировке почти ничего не осталось. Усатовой нечего играть, авторы не создали условий, при которых проявились бы внутренняя мощь, «бытийность», трагическая сила этой замечательной актрисы.

Ее задача (как и всех остальных артистов) — быть живой иллюстрацией рассказа фотографа о свершившемся.

Да и другие персонажи «картиночны» и одномерны, несмотря на все сюжетные коловращения. Эрендира в исполнении актрисы МХТ имени Чехова Ольги Ворониной одинаково бледна и прекрасна, прозрачна и призрачна что до потери целомудрия, что после. Никак не изменяется и влюбленный в нее Улисс (Дмитрий Луговкин) — белокурый меланхоличный юноша то замирает и молчит, то вдруг начинает суетиться и болтать.

Декорация Станислава Гроздилова представляет собой огромный «картонный» домик, створки которого открываются и закрываются. На стены конструкции проецируются всевозможные рисунки, отчего она напоминает гигантскую раскраску. Вся «невероятная история» разыгрывается в основном внутри домика, в ячейках, что проясняет предназначение декорации — обрамлять ожившие картинки.

В партере же идет веселье. Профессиональные музыканты во главе с певицей Викторией Ротановой (лидером группы Victoria Elefant) перебивают репортаж фотографа зажигательными музыкальными номерами в испано-латиноамериканском духе. Музыка не создает сюжетного напряжения, а именно что перебивает действие, позволяя зрителю отвлечься от пикантных и жутких событий.

Вряд ли режиссеры сознательно решили выпарить из Маркеса весь драматизм, представив публике чистую вампуку. Видимо, они хотели, чтобы трагическое парадоксальным образом высветилось в заведомо облегченных, сериально-водевильных условиях. Одна пока «невероятная история» об Эрендире и ее бабушке представляет собой только «веселые картинки» с песнями и танцами.