«Сильва». И. Кальман.
Московский драматический театр им. М. Н. Ермоловой.
Режиссеры Василий Козарь и Василий Буткевич, руководитель постановки Олег Меньшиков, художник Михаил Гербер, дирижер Денис Виноградов.

Место действия? Москва. Наш быстро меняющийся город, в котором на центральных улицах арендаторы сменяют друг друга с космической скоростью, и где вчера торговали телефонами — нынче продают нижнее белье, а завтра там же поселится дорогущая фермерская лавка. (Герои в первой же сцене обсуждают, где находится знаменитое кабаре — «а, это там, где был ювелирный».) Время действия? Ну, условно наше. Народ переписывается в мессенджерах, Бони упоминает модное место «у Симача» (то есть заведение модельера и ресторатора Дениса Симачева).

Сцена из спектакля.
Фото — Женя Сирина.

Каркас истории на месте: есть знаменитая певица Сильва (Эвелина Мазурина), есть влюбленный в нее Эдвин (Артемий Соколов-Савостьянов; хотя костюм персонажа слегка напоминает гусарские мундиры давних лет, герой, конечно же, не военный — скорее «офицер» в большом семейном бизнесе). Есть мама Эдвина (Ольга Тумайкина), решительно воздвигающая преграды его браку с певицей, есть девушка по имени Стасси (Елизавета Оглоблина), определенная в невесты сыну, приятель Эдвина, светский бездельник Бони (Данила Казаков) и седеющий мудрец Ферри (Олег Меньшиков). В этой версии старинного сюжета Бони и Ферри — совладельцы того самого кабаре. То есть делами там занимается, конечно, Ферри, а Бони болтает без умолку и каждой девушке сообщает, что он страшно богат — чем обеспечивает себе неиссякаемое внимание тусовщиц.

Да, расклад прежний (и, конечно, в финале сраженный внезапным чувством Бони женится на Стасси, а Эдвин и Сильва выяснят отношения, испорченные интригой его мамы, и помирятся), но сценарист Маша Конторович довольно сильно поменяла текст, знакомый фанатам оперетты с детства. То есть там, где идет пение, в основном сохраняется канонический вариант Владимира Михайлова и Дмитрия Толмачева (правда, переживший немало сокращений). А вот там, где идут разговоры, — все совсем новое. Прежде всего, в среду беспечного опереточного трепа внедрены реплики, напоминающие о реальности за стенами кабаре. Нет, никакого экстрима — боже упаси, никакой политики. Но когда в качестве генеральной метафоры выбирается придавленный подошвой цветок, когда постоянно звучат упоминания о холоде, а в финале произносится «когда снова придет зима, мы уже будем знать, как с ней справляться», то очевидно, что авторы постановки не могут и не хотят навсегда переселяться в опереточную страну нигде-и-никогда. В классической оперетте героям естественно страдать от любви — но непривычно мерзнуть душой (телом — это запросто, «Фиалка Монмартра» к вашим услугам). Здесь же, в Театре Ермоловой, спектакль стал сложнее, чем в свое время придумывал Кальман.

Сцена из спектакля.
Фото — Женя Сирина.

Постановщики оперетт крайне редко меняют что-то в их интонации — справедливо полагая, что большинство зрителей идут в театр в поисках хорошо знакомого способа сбежать от реальности, а не в стремлении как-то жизнь переосмыслить. В 2001 году, с подачи Жерара Мортье, Ханс Ноенфельс в Зальцбурге превратил игривую «Летучую мышь» в жесткую картинку прорастания фашизма в буржуазном обществе (скандал тогда был неописуемый). В 1998 году в Новосибирском музыкальном театре Юрий Александров переселил героев «Сильвы» в эпоху Первой мировой войны — и война напоминала о себе в этом спектакле, придавая болезненную интонацию бодрым куплетам (сибирская публика тоже не была в восторге). Сейчас в Театре Ермоловой молодые режиссеры Василий Козарь (Киевский институт культуры, стажировка на Бродвее, эстрадные и телевизионные проекты в Москве) и Василий Буткевич (Школа-студия МХАТ, курс Дмитрия Брусникина) стараются поймать интонацию нашего времени. Вот того самого времени, в котором как-то холодно, неуютно и тревожно — а при этом московские театры переполнены, и столики в ресторанах надо заказывать заранее, иначе не попадешь.

За неуют, как уже было сказано, отвечают монологи и реплики-вставки. За своеобразные оттенки жизни — декорации Михаила Гербера. Молодой художник (в 2023 году окончил Школу-студию МХАТ) работал явно под впечатлением от творений Энди Уорхола — гигантский рот на заднике, из которого высунут превратившийся в горку длиннющий язык, и по той горке скатываются отвязные девицы кабаре, «передает привет» американскому мастеру. Денис Виноградов и Артем Шульдешов поработали над транскрипцией и аранжировкой музыкального текста — и к знакомым номерам «Сильвы» добавился дуэт из еще одной оперетты Кальмана, «Баядеры» («Шимми — это самый модный танец»). Он выглядит несколько «отдельно стоящим» даже на фоне достаточно мозаичной конструкции этого спектакля — может быть, просто потому, что трудно представить себе, что в наше время кто-то вдруг захочет исполнить этот танец (и будет знать, как это делается). Во всей этой пестрой, одновременно веселой и нервной, вселенной актеры существуют с разной степенью достоверности.

О. Меньшиков (Ферри).
Фото — Женя Сирина.

Олег Меньшиков в роли Ферри воспроизводит свой фирменный стиль: его герой внешне вполне открыт миру и друзьям, внутренне — закрыт совершенно; всегда улыбка — но никогда смех. Его Ферри слишком многое видел в этом мире и слишком со многими попрощался — поэтому не тратит темперамент. Во множестве «Сильв» разных театров мира Ферри, обнаруживший, что протестующая против брака Эдвина и певицы почтенная аристократка в свое время сама выступала в кабаре, начинает кипятиться, протестуя против явной несправедливости, — герой же Меньшикова старается помочь молодой паре, не расплескивая эмоций. Главные краски Ферри — мудрость и печаль, хотя с последней он под настроение готов расстаться в лихом танце.

Второй герой спектакля, которому веришь безоговорочно, конечно, Эдвин. Это, кажется, самый молодой Эдвин из чуть не сотни виденных мной в театрах — Артемий Соколов-Савостьянов так естественен в мальчишеских реакциях, его герой так наивен и так трогательно влюблен, что ему не дашь больше 20 (исполнителю в реальности 26). Это создает странный эффект в дуэте: Эвелина Мазурина делает свою героиню не то чтобы много старше, но много опытнее — и при одном взгляде на эту уверенную звезду кабаре понимаешь, почему мама Эдвина так против этого брака. В воздухе прямо раздается непроизнесенная фраза «она же тебе в матери годится!» (не по облику, разумеется, — артистке 20 лет! — а по манерам), но Эдвин, как это бывает с мальчишками, влюблен в придуманную им самим любовь, а что там на самом деле представляет из себя возлюбленная — неважно.

Экспансивный Бони Данилы Казакова бодр, легко выходит на контакт с публикой, спускаясь в партер, — но катастрофически необаятелен. Быть может, потому, что вопреки традиции артист (с подачи либреттиста, разумеется) сделал главной краской своей роли не летучее легкомыслие, но чугунную уверенность в том, что за деньги можно купить абсолютно все. Поэтому мгновенная влюбленность такого Бони в Стасси выглядит явлением «бога из машины»: по сюжету девушку надо кому-то пристроить, чтобы не мешала объясняться Эдвину с Сильвой, и вот ей подарок — Бони в качестве жениха. Проблема в том, что такой тип светского молодого человека (мажора) в наше время вряд ли может быть сочтен завидным подарком — совершенно очевидно, что этот Бони не любит никого, кроме себя.

Сцена из спектакля.
Фото — Женя Сирина.

С точки зрения музыки подробно разбирать работу артистов было бы нечестно — это спектакль в драматическом театре, и понятно, что никто в нем не споет как Герард Васильев. Из всего ансамбля молодых героев наиболее профессионально воспроизводит музыкальный текст Эвелина Мазурина — в успешную певческую карьеру ее героини вполне веришь. Остальные герои — «актерское пение», зритель делает в уме скидку на то, что он в театре на Тверской, а не на Большой Дмитровке.

В спектакле есть несколько славных шуточек, толково использована идея мессенджеров (некоторые перепалки героев как бы перенесены в Сеть, и если ответная реплика звучит не сразу, то возникает пояснение «он(а) печатает… печатает… печатает». Вместе с тем, некоторые сцены решены нелепо — и прежде всего дуэт «Помнишь ли ты?»: режиссеры велели в этот момент актерам раздеваться. Дело, разумеется, не в том, могут персонажи в XXI веке стремиться к сексу на сцене или нет, а в том, что этот самый процесс раздевания катастрофически не совпадает с элегической интонацией именно этого дуэта. Но в общем и целом эту «Сильву» смотреть не скучно — в ней есть живой нерв времени, равный себе Меньшиков и честные работы молодых актеров. Что совсем немало.