«Лекция о Ничто». Джон Кейдж.
Театр Post.
Режиссер Дмитрий Волкострелов.
20, 21 и 22 декабря 36 человек (по 12 на каждом спектакле) присутствовали при концептуальном прощании Дмитрия Волкострелова. Прощание было кратким и искренним. Это не было многоточие, это была именно точка. Ибо «я — ничто» и иду в «никуда». Таково было режиссерское признание, после которого вряд ли возможны вопросы.
Литературной основой этого признания стал текст композитора-авангардиста Джона Кейджа «Лекция о Ничто». Но если сам Кейдж остроумно обозначил это «ничто», находящееся в «нигде», своим знаменитым опусом «4.33», заставив слушателей услышать 4.33 минуты тишины, которая как раз не «ничто», а звуки жизни, то Волкострелов заполнил несуществующий хронотоп многословно-претенциозной лекцией Кейджа. Идентифицировавшись с ним и даже отвечая на вопросы после спектакля остроумными ответами самого Кейджа, он объяснился по поводу своего искусства и своего пути в Никуда часовым перформансом.
Поскольку нас было предусмотрено всего 12 (по три стула на каждой стороне светлого тряпичного куба), мне следует подробно описать происходившее для тех, кто не был. Извините, если будет скучно. Как многократно повторено в лекции: «Если кто-то хочет спать — пусть спит».
Дмитрий Волкострелов в пространстве спектакля.
Фото — Ю. Люстарнова.
Путь в пустоту, в Ничто начался в тот момент, когда мы пришли в пространство «Тайги» и сняли пальто возле вешалки, у которой дежурил сотрудник театра Post Дмитрий Коробков. В комнате, куда мы поднимались по лестнице, еще не подозревая, что это путь в Никуда, горел свет, но перед тем, как впустить каждого из нас, свет погасили. Вдруг откуда-то прилетел маленький комарик, директор театра Post Настя Матисова, и в руке ее горел маленький фонарик. Вергилий-Настя каждого за руку брала и за дверь с собой вела, усаживая на именно ему предназначенный судьбой стул (по три с каждой стороны большого матерчатого куба). В этой части повествования я сейчас осознаю, что любые сравнения Насти Матисовой с комариком противоречат образной системе Дмитрия Волкострелова, в которой стул обозначает стул и более ничего. Настя Матисова, а также фонарик обозначали только самих себя, так же как стул не являлся ничем, кроме стула. Но он был холодным.
В белой-белой комнате стоял белый-белый куб из плохо отглаженной простыни. Наш глаз не видел в темноте ничего, кроме этой плохо отглаженной простыни.
Когда все 12 (по три с каждой стороны куба из плохо отглаженной простыни) сели и сколько-то подождали, в кубе зажглась икеевская лампа, и голос Ивана Николаева произнес первые строки лекции Кейджа: «Я здесь, но сказать мне нечего». Затем включился другой голос — несомненно, Алены Старостиной — и продолжил чтение «Лекции о Ничто», прочитанной приблизительно в 1949 году на Восьмой авеню. Я почерпнула эти знания позже, из программки, состоящей из открыток, и эти открытки, так же, как мое цитирование, не означают ничего, кроме того, что я почерпнула эти знания оттуда.
Путешествие Ничто в Никуда рефреном имело десятки раз мерно повторенное и все более учащающееся: «Ничто не доставляет удовольствия, если ты раздражен».
Актеры следовали указанию Кейджа читать эту лекцию так, как мы говорим в жизни (я почерпнула эти знания позже, из программки, состоящей из открыток, и эти открытки, так же, как мое цитирование, не означают ничего, кроме того, что я почерпнула эти знания оттуда).
Я закрыла глаза. Я понимала, что перед нами лирическая и даже драматическая исповедь молодого режиссера, осознающего тщету и тупиковость своего пути и взявшего в подручные для объяснения с Ничем (нас было 36, по 12 на каждом спектакле) не тишину и пустоту, что было бы правильнее и заодно являлось бы исполнением опуса Кейджа, а белый куб из плохо поглаженной простыни и бесконечный текст Кейджа, на который Джина Рейнал отреагировала приблизительно в 1949 году криком в середине лекции: «Джон, я горячо тебя люблю, но больше не могу вынести ни минуты», — и покинула зал. Я почерпнула эти знания позже, из программки, состоящей из открыток, и эти открытки, так же, как мое цитирование, не означают ничего, кроме того, что я почерпнула эти знания оттуда.
Дмитрий Волкострелов явно хотел ввести нас в состояние полной расслабленности, дать ощущение легкой медитативной пустоты в самом себе (нас было 12, по три с каждой стороны куба). Но мне не спалось. Текст повторялся и повторялся, ритм убаюкивал, я разглядывала плохо поглаженную простыню и неожиданно подумала, что нужно погладить перед Новым годом белую скатерть…
Не исключаю, что кто-то (нас было 12, по три с каждой стороны куба) почувствовал себя в пустоте, на пути в Никуда. Но со мной стало происходить обратное. Пустота спектакля начала лихорадочно заполняться. И чем выше и философичнее был многократно повторенный текст, раздававшийся из «вещи в себе», белого куба, тем больше бытового мусора заполняло мое сознание. Я вспоминала то, о чем совершенно не думаю в повседневной жизни. Мы (нас было 12, по три с каждой стороны) сидели в полумраке белой-белой комнаты, голоса из куба спрашивали: «Было бы Ничто, если было бы что-то?», а я думала о том, что завтра надо не забыть не только погладить скатерть, но отнести шторы в химчистку и вызвать электрика заменить розетку, и выключатель тоже, потому что свет в одной комнате не горит уже полгода (электрик был вызван к жизни фрагментом Кейджа о тьме и свете), перетащить коробку со старыми магнитофонными пленками в угловой шкаф (эта мысль пришла во время рассуждений на тему, надо ли использовать материалы своего времени)… Мой мозг, не терпящий, очевидно, принудительный пустоты, привыкший к свободе и независимости, мучительно совершал несвойственное мне число физических действий. Видимо, это был лихорадочный ответ на многократно повторенное: «Все больше и больше я чувствую, что мы движемся в Никуда». По пути в Никуда мое сознание катастрофически захламлялось, я явственно ощущала это, осознавала и даже пыталась проанализировать происходящее. Эффект поражал меня саму: за время лекции мне не пришло в голову ни одной «философской» мысли, сознание было совершенно спокойно и не реагировало также на акт искусства, оно барахталось в бытовых и давно нерешенных проблемах. Я смотрела вверх, на потолок, где забрезжил тусклым светом светильник в виде белого квадрата, и думала, что надо купить в «Максидоме» люстру, не купленную вот уже полтора года, и бра, кажется, тоже…
Единственное чувство, которое я испытывала все это время параллельно бытовым хлопотам, — сочувствие к Диме Волкострелову, путь которого в Никуда был столь короток, и вот режиссер честно и грустно констатирует свою исчерпанность. Эта исчерпанность предполагалась, была давно видна и понятна, но заполнение волкостреловской пустоты кипучей критической театральной мыслью поддерживало этот путь в Никуда и продлевало жизнь полому художественному Нечто, которое уже давно формально тиражировало себя. Мне было жаль Диму Волкострелова, которого вот так бездумно объявили Чем-то, наградили Всем, чем угодно, а он, бедный, должен был изо всех сил соответствовать этому Чему-то. Но вот теперь он честно осознал, что это путь в Никуда, и потому, кстати, его не счесть Ничем. Он протранслировал нам энергию прощания…
Наконец, мы (нас было 12) вместе с Димой пришли в искомое Никуда, лекция кончилась, и нас отпустили. Настя Матисова с фонариком впорхнула в белую-белую комнату и тихо объявила, что можно обсудить увиденное, но для этого надо пересесть на другие стулья. Мы пересели. Стул опять был холодным.
На два вопроса Волкострелов ответил двумя ответами Кейджа, означавшими, что всякий ответ бессмыслен.
‒ Очень хороший вопрос. Не хотелось бы портить его каким бы то ни было ответом, — говорил Дмитрий Волкострелов.
‒ Еще раз… Еще раз… — говорил он. (Я почерпнула эти знания о Кейдже и его ответах позже, из программки, состоящей из открыток, и эти открытки, так же, как мое цитирование, не означают ничего, кроме того, что я почерпнула эти знания оттуда.)
Дмитрий Волкострелов искренне попрощался с тем, что сделал раньше, идентифицировавшись с Кейджем. Теперь он сделает что-то новое, другое. Для этого нужно время. Не 4.33. Мы подождем. Хотя «Лекцией о Ничто» он много раз подчеркнул, что никому ничего не должен. И это правильно. Хотя не исключаю, что все это прощание было лукавым акционерским розыгрышем, очередным «Казусом Послера».
«Мне было жаль …, которого вот так бездумно объявили Чем-то, наградили Всем, чем угодно, а он, бедный, должен был изо всех сил соответствовать этому Чему-то.» Количество фамилий, которое каждый из нас мог бы сюда поставить, ужасает. Быть может, Марина Юрьевна определила здесь главную театральную проблему последних десятелетий?
читал с удовольствием. Кугель теперь — Ничто!
«Ничто» в культуре ХХ века не означает пустоты, отсутствия смысла. Начиная с символистов, потом у футуристов Ничто — это отказ от поверхностного видения, прозрачность материального слоя. Вот у А.А.Блока:
Из ничего — фонтаном синим
Вдруг брызнул свет.
Мы головы наверх закинем —
Его уж нет.
Потом это супрематизм Малевича («я довёл форму до минус нуля», уничтожил изобразительность). Минимализм Кейджа – из этого же корня. Не знаю, что там было у Волкострелова, я не видел, меня не было в городе. Но увидеть, после отзыва М.Ю. страшно интересно. «Пусть изобразят нам это ничего» в форме театра.
Александр Чугунов «Лекции о ничто» Джона Кейджа… Заинтриговали
Roman Dolzhanskiy Перефразируя Талейрана, можно сказать: эта статья — хуже, чем оскорбление, она — театроведческая ошибка
Sara Tokina Смешная рецензия. Провокация)
Андрей Пронин почему ошибка? все правильно: электрика в химчистку, шторы в розетку — и вообще некогда мне с вами рассиживаться
Roman Dolzhanskiy Выводы ошибочны. Стиль я не обсуждаю. Бытовые, семейные (и часто физиологические) проблемы критика, становящиеся предметом рефлексии в рецензии — почтенный, узаконенный прием отечественной школы театроведения. Скажите спасибо, что ничего нет про ишиас и диарею.
Roman Dolzhanskiy Представляете, как смешно можно описать предложенным стилем опусы некоторых режиссеров, засунутых той же школой в иконостас — например, Ю.Б. Но какой визг и вой поднимется! Я даже боюсь написать полностью фамилию.
Андрей Пронин ну вот у меня была та же кощунственная мысль
Roman Dolzhanskiy Гони ее! А то и двушечкой не отделаешься!
Андрей Пронин по себе сужу
Андрей Пронин вообще тема про режиссеров, которые повторяются, очень выигрышная, потому что повторяются все режиссеры. Просто одни нравятся, поэтому их повторение воспринимается на ура, а другие — нет, и их новый опус кажется личным оскорблением)))
Андрей Пронин самое же страшное: когда любимый режиссер вдруг показывает нечто принципиальное новое, то есть «не оправдывает ожиданий»
Roman Dolzhanskiy Да, одни — героически верны себе всю жизнь сквозь испытания и невзгоды, а другие — трусливо воспроизводят одно и то же, не чувствуя времени
Denis Shirko актуальность, значимость — 0; инновационность — 0; достаточный опыт — 5; предполагаемый результат — 8; реалистичность — 10; экономическая обоснованность и целесообразность — 30. По-моему, неплохой результат.
Marina Dmitrevskaya Люблю, когда реакция на текст напоминает реакцию на спектакль. Цель достигнута. А также отсылаю всех к книге Л. Андреева «Под впечатлением Художественного театра» (1907, кажется) — к той ее главке, где он трет пальцем по стеклу, а семья начинает выть…
Андрей Гогун Настоящая (абсолютная) пустота (сиречь сам абсолют) может быть проявлена (поскольку мы имеем дело с физическим миром) только через свое отсутствие. С пустотой у Кейджа и Волкострелова все в порядке, а вот её отсутсвия не наблюдается. Фальшак. У этой монетки нет третьей стороны, да и сама монетка сделана явно не из благородного металла. Нет ни чуда ни даже фокуса (хотя завлено, что будет чудо, утверждения о том, что чуда де не обещали – заранее отметаются, бо замах на такие философские категории как “пустота” – есть замах на чудо).
Н. Песочинскому. «Прозрачность материального слоя» в спектакле олицетворена тут простыней…))) А мне интересно, как возможно вообще в театре полное отсутствие материального слоя? Как это? Что-то тут от лукавого…
Что же до Блока — то «из нчего» здесь равно вселенной, Богу, мирозданию. Свет идет сверху — и это чистое указание. Свет, который невозможно уловить земными глазами — это ж так очевидно, что имеется в виду…
Настоящая (абсолютная) пустота (сиречь сам абсолют) может быть проявлена (поскольку мы имеем дело с физическим миром) только через свое отсутствие. С пустотой у Кейджа и Волкострелова все в порядке, а вот её отсутсвия не наблюдается. Фальшак. У этой монетки нет третьей стороны, да и сама монетка сделана явно не из благородного металла. Нет ни чуда ни даже фокуса (хотя завлено, что будет чудо, утверждения о том, что чуда де не обещали — заранее отметаются, бо замах на такие философские категории как «пустота» — есть замах на чудо).
О «прозрачности материального слоя». Есть прямо пьеса про это: «Слепые» Метерлинка. Вообще что изображается в «неподвижном театре»? С платоновской метафоры пещеры началось: нам доступны отражения. Конечно, играющие на сцене люди и предметы материальны и телесны в любом типе театра, но они не в любом театре они воплощают формы реальности. У Станиславского можно почитать взволнованное и сочувственное описание крэговского «Гамлета»: из Ничего рождались образы «материального» мира Клавдия, реальным был только дух-Гамлет и образы его фантазии. Как-то неловко мне, мы возвращаемся к дискуссии столетней давности.
Пустота обсуждаемого породила пустоту обсуждения. Всё адекватно.
На самом деле всё просто.Одна группа товарищей наехала на выдвиженца другой группы товарищей.А можно было бы ещё обсудить до кучи то,что К.Б. и А.М.- тоже дутые фигуры.Тут же с гранатомётом в руках возникла бы в обсуждении Ж.З…Кто-нибудь назвал бы пустым местом Д.Е…Можно список продолжить. Глядишь,все «короли» махом признаны голыми, а мы смогли бы наконец заняться профессиональными задачами на театре.
Неловко, право же, отсылать к банальной цитате.
«Дурной признак, когда перестают понимать иронию, аллегорию, шутку»
Ф. Достоевский.
И, наконец-то таки очень хочется наконец публично и, как мне кажется, к месту рассказать характерную, доподлинно известную мне историю, происшедшую несколько лет назад на вступительном аспирантском экзамене в РИИИ (тогда еще ничто не предвещало катастрофы:))
Девушке,жаждущей стать аспиранткой задают вопросы, ни на один из которых она не отвечает. Молчит. Просто молчит. Даже не вздыхает.Сидит беззвучно и все. Комиссия, типа, разводит руками. Однако один из членов комиссии, человек известнейший как в узких, так и широких кругах, всецело защищая девушку, говорит коллегам: «Вы что, не понимаете, что ее молчание содержательнее прозвучавших ответов других претендентов?!!». Далее не разжевываю, понятно же, по-моему.
Ааааа…. это капустник. Извините, сразу не понял. Ничто не предвещало 🙂
Занятно. Очень впечатляет.
Фокус композиции (все больше внутренне убеждаюсь, что это не спектакль, а музыкальная композиция. Причем полноправным автором является не только Кейдж, а и Волкострелов — к сожалению не силен в музыковедении, но прямо чувствую это), так вот, фокус композиции в том, что каждый заполняет пустоту собой. Происходит очищение пустотой и в эту лакуну устремляется все, что в данный момент зрителя волнует. Из чего он на данный момент состоит. Поэтому мне кажется глупо смеяться, как Должанский, над перечнем бытовых проблем в статье — если в данную минуту это было важным, то оно и заполнило голову. У каждого свой камингаут и очевидные, а значит произведенные без внутренней работы, комментарии как сторонников так и противников Димы создаю холостую дискуссию.
Марина Юрьевна — если сознание барахталось в бытовых проблемах, это хорошо. Я тоже заполнился собой и не все из этого было для меня приятным. Но для меня это лучший спектакль Волкострелова из многих мной виденных, по уверенности высказывания, по композиции, по чисто зрительскому, не театроведческому эффекту. Я никак не могу написать текст, хотя ОЧЕНЬ хочу, потому что спектакль теперь состоит из меня.
У каждого свой каминг аут, и все мы полноценные авторы этого спектакля, как каждый кто закроет глаза в зале филармонии и будет видеть свои цветные картинки в черной внутренней тишине. Единственное что мне кажется неприемлимым — высказываться о спектакле тем, кто его не видел, потому что у них нет «своего» спектакля внутри, он тогда состоит из предубеждений и химер.
Раздражение это хорошо — Кейдж это разумеется предугадывал, бытовые проблемы — не страшно, даже рассуждения о «конце Волкострелова» — «тоже являются частью Вселенной». Просто мы злимся и раздражаемся из-за того, что Дао, изучению которого Кейдж посвятил всю жизнь, плохо монтируется с привычным нам европейским логическим интеллектуализмом.
«Нужно сделать свое сердце предельно беспристрастным, твердо сохранять
покой, и тогда все вещи будут изменяться сами собой, а нам останется лишь
созерцать их возвращение.» Лао Цзы. Дао дэ Цзин
Леша, Вы написали прекрасно, горжусь! Давайте в журнал!! Но возражу. Лекция Кейджа — не есть пустота, которую следует заполнять собой, это очень большое количество слов. Не моих. Я в тишине посижу, на природе — и вот тогда сознание мое станет продуцировать какие-то образы, видения, соображения «из пустоты». Это вообще свойство состояния покоя, медитации и пр. Здесь же мне назойливо ВЕЛЯТ считать пустотой и путем в Ничто некое перформативное зрелище меня не оставляют в покое бесконечными комбинациями из трех предложений, заставляя при этом не забывать (конечно же) о музыкальном строении и ритмизированности произносимого, то есть мой внутренний ритм определяю не я, мне его навязывают. И, сопротивляясь претенциозной «духовности», Дао, чему угодно, идущему из вне, я вдруг обнаруживаю в себе несвойственное снижение «чувств и дум». Якобы высокому всегда вопротивится некое низкое. Конечно, в тексте я «дошла до пылесоса» сознательно, но и на спектакле (в отличие от филармонии) у меня не возникло ни одной внутренней ЛЕГКОЙ, продуктивной, ХУДОЖЕСТВЕННОЙ, эмоциональной ассоциации. Зная меня, Вы охотно поверите, что я не глажу скатерти ежедневно)) Но, кстати, когда занимаешься бытом — именно тогда приходят самые существенные мысли о «главном», о спектаклях — и ты кидаешься к блокноту (проверено десятилетиями). Не замечали? А вот когда меня ведут на горние вершины (в пустоту, в ничто и пр.) — я из окаянства буду спускаться в дольнее, вниз и гладить простынки. Любая претенциозность (а в намеренной пустоте-простоте Волкострелова есть несомненная претенциозность) меня лично отвращает, ведь, он не просто говорит — он вещает. В любом случае, анализ того,что происходило с нами внутри нас во время спектакля — имеет лишь опосредованное отношение к реальности поставленного в комнате «Тайги». Тут мы имеем тогда дело с Платоновой пещерой…))
честно говоря,даже завидую Дмитрию…мне часто хотелось что-то подобное…только на что я буду семью кормить(однажды для офф-программы Ибсеновского фестиваля я в ЦДР поставил 20 минутный спектакль по маленькой, современной, норвежской пьесе…этот спектакль шёл с двумя антрактами…Все восхищались,но руководство центра оказалось недальновидным,не рискнули явить Москве…Теперь был-бы в тренде…а тогда,в 2005 г. «главным авангардистом» мог стать…Не срослось…
Правда,каждый 7минутный акт имел настолько плотную игру,что антракт был просто необходим и логичен.Для меня это было радостно…Вообще такие вещи делать без внутреннего,скрытого юмора…неправильно…Скучаю по таким вещам…Надеюсь у Дмитрия есть скрытый юмор…
А не про этот ли спектакль 22 декабря в 0.59 писала в Фейсбуке Е.Э.Тропп: «Удивительно умиротворяющее ощущение покоя. Когда они этими мягкими мерными исчезающими голосами 14 раз повторяли большой период текста — я полностью слилась с космосом. Всё остальное меня не волнует. Что это за вид искусства (или просто вид деятельности), как к этому относиться, как анализировать… Я была в космосе, и мне было хорошо»?
Текст Кейджа выстроен как музыкальный опус буквалистски — тут и видно, что шестьдесят с лишним лет прошло. Белый куб (хорошо, наверно, что неглаженый) — вот нам ещё Малевича сюда. И вот сижу: вновь первое время дух занимается, максимализм=минимализм приводит в счастливое состояние. Но потом — стоп! это ж новая пост-ылая повествовательность возникает! Да ещё (в русском звучании) многажды употреблённое слово «удовольствие» безвкусно-буржуазно до рвоты. Но во всяком случае — привет и этой попытке.
Я уже где-то уточнила, что на спектакле мне не дают тишины, покоя. Тишина заполнена терроризирующим ТЕКСТОМ, это не 4.33! В таком случае и мой текст предлагаю во принять как пустоту и тишину. Но никто не воспринимает что-то…))
Если отвлечься от того, что это текст? Это звук. Произнесенные в определенном ритме и тональности слова — та же музыка. Несомненно и вербальные смыслы тоже есть, но что если все-таки на первый план вынести тот факт, что любое слово это буквально «сотрясание воздуха»? мне кажется так анализ пойдет продуктивнее.
Н. Песочинскому. Я думаю, что если Е. Тропп так написала, она может привести аргументы, и это будет то же самое, о чем писал А. Платунов: каждый заполняет пустоту собой.
А если все-таки, разбирая спектакль, разбирать спектакль, а не себя?..
http://www.colta.ru/articles/theatre/1688
Мне наверное стоит извинится перед автором спектакля за резкость с которой я впрыгнул в комментарии к этой статье, потому что, оказывается, все тоже самое можно сказать спокойнее и подробнее. Ошибка (имхо) закралась на стадии проектирования. Сопоставляя две рецензии и комментарии к ним все-таки приходится сделать вывод, что это именно, что художественное высказывание (или хотя бы честная его попытка). Как мне кажется, если в ней и есть юмор, то довольно горький.
Который раз приходит мне в голову забавная мысль: Как прекрасны спектакли Волкострелова! Прочел статьи — и можно не ходить. и так всё понятно. Ничего больше, чем описано, на спектакле не увидишь и не почувствуешь. спектакль то ничем не наполнен, всё перетекло в тексты о нём…. и каждый раз понимаю, что здесь как раз и умирает театр. Он же ведь — не в статьях. Он в секунде существования! И как же хочется, чтобы сбылись выводы Марины Юрьевны и «Волкострелов искренне попрощался с тем, что сделал раньше, идентифицировавшись с Кейджем. Теперь он сделает что-то новое, другое». Что смотреть и слушать было бы важно.