Денис Ретров. «Коммуниканты». «Сцена-Молот» (Пермь)
Режиссер Владимир Агеев, сценографы Маргарита Албаева, Эдуард Бояков.

Московский театр «Практика» и пермский театр «Сцена-Молот» — два звена одной культурной цепи. Для осуществления связи между ними Эдуардом Бояковым придуман элегантный маркетинговый ход — один режиссер ставит одну и ту же пьесу сразу на два города — Москву и Пермь, ставит в одинаковых декорациях и костюмах, только с разными труппами. Вчера в Молодежном театре на Фонтанке в рамках Дней Перми в Петербурге мы смотрели пермскую версию «Коммуникантов».

«Коммуниканты» — дебютная пьеса Дениса Ретрова, впервые прочитанная в 2009 году на «Любимовке». В ней рассказывается об одном дне из жизни «серьезного человека старше тридцати» Дмитрия Борисовича. Хотя прямо в тексте должность героя никак не оглашается, по косвенным признакам (язык, наполовину состоящий из инвектив, скотские манеры, да и сами ситуации — Д. Б. развлекается с «девочками» в интерьерах элитной сауны, выступает на ТВ с туманной речью про кризис, пенсии и россиян) ясно — перед нами представитель власти, депутат.

Текст Ретрова — не самый неудачный из современных текстов. Местами почти документальный (говорят, эту бытовую сторону пьесы автор придумал после «нескольких лет работы с политиками разного уровня»), а дальше и вовсе походящий на пьесу абсурда. В спектакле тоже сосуществуют два пласта — бытовой и абсурдный. Начинается история бытовым эпизодом с караоке. Посредине сцены, украшенной кремового цвета «кафелем», — гигантская кровать, на которой раскинулся на покое герой, небрежно прикрыв наготу простыней. На большой плазме над кроватью — реки и пасторали России-матушки, манящие южные курорты, усердное полосатое насекомое, опыляющее цветок, трепыхание тяжелых от семени подсолнухов под напором ветра. На кровати — абсолютно ню девушка Люба (актриса Светлана Масленникова, обутая в красные туфли на каблуках), которая, поглядывая то на плазму, то на героя, с придыханием поет в микрофон Пугачеву:
«Ты, теперь я знаю: ты на свете есть».

Сцена из спектакля «Коммуниканты»

Депутат, промеж матов в сторону коллег по службе народу, жалится Любе на жизнь, пьяно выхрюкивая благодарное «ты одна меня понимаешь», хряпает водки, клянет изжогу, шумно сморкается, явившаяся следом девушка Маша (Ольга Деребенева) танцует для него стриптиз у шеста (не стилизованный, а самый настоящий, до полного обнажения), но в разгар веселья Дмитрий Борисович замечает, что костюмы двух других чиновников, до этого висевшие на спинках стульев рядом с его костюмом, исчезли — значит, его бросили, но за что? — этот вопрос (нелепый в наш век мобильной связи) депутат будет задавать все время. И именно за счет этого вопроса, игры с ним, можно было бы, вероятно, организовать в спектакле смещение, переход из одной реальности в другую, но этого в пермской постановке почему-то не произошло.

Депутат и «девочки» — понятное дело, маски. Помимо них в пьесе появляются еще два типичных представителя современного социума — милиционер (Михаил Орлов) и гастарбайтер (Самир Наврузов). В бытовой части спектакля эти двое ведут себя эпизодически — гастарбайтер смахивает пыль и приносит напитки, причем всегда молча; милиционер также конспиративно проникает в сауну, и, пока герой резвится «в парилке», просвечивает его постель и одежду металлоискателем.

Во второй, абсурдной, половине постановки все второстепенные персонажи, даже бессловесные до этого проститутки, вдруг переменятся и заговорят не совсем своим языком. Девушки торжественно наденут воздушные романтичные платья, возьмут в руки цветы ромашки, депутат облачится в костюм, милиционер предстанет весь в парадном, белом. Сначала все заговорят какой-то псевдонаучный бред, упоминая «семиотику», «семантику», «традицию» и «преемственность». Потом девушки станут льнуть к депутату, перейдя уже на восторженную речь персонажей Чехова, а он начнет повторять: «где-то я это уже слышал». Здесь все смешается — мат, наукообразная речь, лиричная чеховская. Но для того, чтобы передать очевидное — людям нечего сказать друг другу, они разучились говорить — лексического винегрета недостаточно. Неплохо было бы добавить остранения и самоиронии.

Эта вторая часть — слабое звено постановки. Сыграть «переход» из одной (бытовой) сферы в другую получается пока неплавно, слишком приметно, назойливо. Смещение это не подготовлено режиссером и актерами заранее. Ведь через этот бранный и грязный речевой поток, который так долго вначале извергает из себя депутат, можно было выразить не только суетность героя, но и предчувствие им «чего-то» грядущего — собственной гибели, на которую нам так откровенно намекают остальные персонажи, но про которую главный герой до самого финала словно и не догадывается. Но Дмитрий Тронин использует в роли только фактуру, а на ней, известное дело, далеко не уедешь.

Для сравнения: в московской «Практике» Дмитрия Борисовича играет Борис Каморзин (если кто не знает Каморзина как театрального артиста, то, возможно, видел в роли чувствительного милиционера Димыча в фильме «Сказка про темноту» Николая Хомерики). На ютьюбе есть отрывок из «Коммуникантов» с Каморзиным: «Выступление Дмитрия Борисовича на телевидении». Депутат, вещающий на фоне триколора, не просто разговаривает с народом на птичьем языке — все куда безнадежнее: эта «птица» вообще не понимает, о чем говорит, и именно это непонимание, слепота речи, мертвенность ее впечатляет; перед нами человек растерянный, потусторонний, готовый к смещению, потерявший почву, вообще — все. Пустотный, мнимый коммуникант. Тот, кто уже никого и ни с кем не способен соединить.

Пожалуй, характеристика «любопытный» — единственное, что можно сказать о привезенной в Петербург пермской постановке. То, что актеры здесь, кроме покинувшего пермский Театр «У моста» Михаила Орлова — непрофессиональные (кредо «Сцены-молот»: театр для народа должен состоять из народа) — нестрашно. К «девочкам» вопросов нет, гастарбайтера (актер в роли прост и естественен) и вовсе хочется погладить по головке, а вот к режиссеру вопросов масса.

Потому как если зритель хочет просто потешиться над дольче витой нуворишей и чиновников, пусть взглянет на апартаменты Брынцалова, пересмотрит балабановские «Жмурки» или обратится к полотнам Андрея Копейкина и группы «Н. О. М». Знаменитый предвыборный плакат «Я знаю, как спасти Россию…» никакой спектакль не переплюнет.

А современный театр здесь точно не нужен.