Третья режиссерская лаборатория, проходившая с 28 апреля по 8 июня на базе Драматического театра Балтийского флота, в этом году строилась вокруг традиции игрового театра, исследуемой на 4-м режиссерском курсе Геннадия Тростянецкого. Для этого в работу были взяты одноактовые пьесы. А отправной точкой стал вопрос о самой природе игрового театра.

Первым эскизом лаборатории был «Медведь» А. П. Чехова — режиссер Евгения Колесниченко, художник Полина Полуновская. Если рассуждать о нем с позиции человека ХХI века, то гендерная шутка в одном действии (именно так определяет жанр сам автор, не прибавляя, естественно, слово «гендерная» и оставляя это на откуп потомкам) оказалась сегодня чрезвычайно актуальной. Простая, как все гениальное, она, казалось бы, по своей природе не дает повода для тучных нагромождений, а просто протягивает руки к режиссеру — бери и делай. Игровая природа в ней ситуативна и заложена на уровне череды перипетий: кредитор — должница, вдова — старый друг, гнев — страсть, поминки — свадьба. Режиссер, с одной стороны, подчеркивает легковесность действий главных героев — Елены Ивановны Поповой (Наталия Ермолаева) и Григория Степановича Смирнова (Борис Хасанов). Словно шаржирует персонажей, задает номерной принцип мизансценического действия. Придает мимолетность самой истории при помощи художественного оформления спектакля: невесомой фанерной декорации скорбного мира вдовушки, который того гляди развалится под натиском «медведя», вполне условных по стилю и моде костюмов и музыкального аккомпанемента, выстроенного на мелодиях таперов 20-х годов. С другой стороны, режиссер хитро достраивает мудрую психологическую подоплеку, казалось бы, очень простой интриги. От спектакля возникает ощущение, что сосед приезжает не за деньгами, а за женой. Он влюблен, смущен и неловок. И все последующие пики в его сторону от вдовствующей красавицы воспринимаются нами как этюды на преодоление с дальнейшим благополучным разрешением романтической истории. Миражный, «почти» мир Елены Ивановны пугает потенциального жениха, «кусает его за бока», но не отпугивает. Герои припевают финальные строки «Уйдите! Нет — останьтесь!» на фоне — нет, не заката — трогательного а капелла слуг. Бумажный рояль падает, занавес не опускается.

«Медведь».
Фото — архив театра.

Следующей работой стал «Золотой цыпленок» Владимира Орлова —режиссер Камиля Хусаинова, художник Анна Полякова, композитор Даниил Блюдов. Элементарная сказка про доброго волка и хитрую лису строится в этом варианте на пищевом парадоксе: съест приемный отец с серым хвостом (Николай Сонин) неоперившегося цыпленка или вступит в спор с рыжей воровкой (Гульназ Насырова) и спасет Петю (Зоя Миндолина). И конечно в сказке победит добро, маленькие зрители услышат финальную песню про мир во всем мире, родители зааплодируют. Но, к счастью, не эта сказочная аксиома станет поводом для режиссерского изыскания смысла. «Золотой цыпленок» Камили Хусаиновой — история про поиск нового сценического языка детского спектакля. Когда роль лягушки (Алена Болдина и Алексей Ермолаев) или курочки-мамы (Елена Чижова) иронично утрируется и доводится до шаржевого абсолюта. Когда костюм лисы или волка не превращается в звериную шкуру с хвостом и ушами, а лишь отдаленно напоминает животное. Когда куст — разномастный вигвам, сшитый из множества пестрых лоскутков ткани, а измеритель добра — хитрая лампочка. И даже самому маленькому зрителю в этом спектакле не нужно следить за долгими повествовательными диалогами актеров, а можно с удовольствием наслаждаться парадом аттракционов. Ведь перед нами не что иное, как маленький цирк, где каждый персонаж — клоун, а театр — арена для высказывания простых истин.

«Легкие люди».
Фото — архив театра.

Завершающим эскизом стали «Легкие люди» Михаила Дурненкова — режиссер Никита Трофимов, художник Ольга Клопова. Уже достаточно взрослая пьеса была представлена в непривычном для современной отечественной драматургии жанре бытовой притчи. В первую минуту спектакля сильно удивил жизнеподобный подтекст сценографии: выгородка в виде комнаты с оклеенными газетами стенами, старенький диван с обезьяной, телевизор… Присмотревшись, можно увидеть черный квадрат, вписанный в рельеф квартиры, множество пустых коробок с черной оторочкой, полуприкрытая дверь со струящимся светом — странное смещение пыльного быта. Стало очевидно, что простых и очень простых историй не будет. И можно надеяться на монодраму, трансцендентный трип героя или, на худой конец, прилюдное разрушение четвертой стены. Режиссер выбрал другой путь и постарался как можно более плавно перевести эстетику домашнего сериала с разбитыми судьбами в притчу нового времени, где главный герой — чудик, легкий человек с тяжелым грузом воспоминаний. Первую треть спектакля герои только разговаривают, а между тем подогревают мистическую перипетию — случайную смерть чернорабочего на заводе, виновником которой отчасти является Иван (Алексей Милков), возлюбленный Татьяны (Гульназ Насырова) номер два. В это время Егор (Артур Федынко), возлюбленный Татьяны номер один, пытается прояснить хорошо забытую историю из прошлого — абортированную беременность главной героини. И все это напластование фактов взрывается с приходом в квартиру четвертого гостя — Ключа (Ильдар Юсупов), который в лучших традициях русского трикстерства разрушает и прошлое, и настоящее, и будущее героев. Мелодрама становится притчей о народившемся Христе, который уже никого не спасет. Три истории, выросшие из разного материала, были объединены режиссерами общим методологическим прицепом возможной обратной перспективы сюжета, которую с долей допущения реализовали актеры театра.