О сайт-специфической лаборатории «Свое место» в рамках театрального фестиваля для подростков «В смысле?!»

Фестиваль для подростков «В смысле?!» сделал летнюю сайт-специфичную версию «Свое место». Для этой лаборатории набирали участников по заявкам, выбрали трех, и по итогам показов их спектакли могут войти в репертуар «Театрального проекта 27». Три разных городских пространства: спортплощадка в Культурном квартале Брусницын, лекторий-студия 42 в Севкабель-порте, Удельный рынок; три жанра: танц-театр, документальный театр и сайт-специфик. Три темы: тело и пространство, даже точнее — тело подростка и открытое пространство, возможно, самые «проклятые вопросы» подросткового возраста, и третья тема — место памяти, тактильная память, память вещей.

Сцена из спектакля «Мир развязанных шнурков».
Фото — архив фестиваля.

Проклятые вопросы

Спектакль «Мир развязанных шнурков» Валерии Шараповой и Романа Александрова — это звуковая анкета для взрослых и подростков. Нас, зрителей, поделили на две части, не всегда соблюдая возрастную градацию. Но каждому давалась возможность пересесть, если чувствуешь себя подростком, а выглядишь как взрослый, или наоборот. Две половины зала друг напротив друга. Конфликтные отношения уже созданы на уровне мизансцены. Взрослые против/напротив подростков. Серия вопросов для них и для нас. Важных вопросов, неоднозначных, но не всегда острых и полемичных. Создатели спектакля пытались сделать спектакль про хорошее, про прекрасное и чуть-чуть опасное, что есть в подростке.

У тебя развязались шнурки, твои действия?

Обсуждалась стратегия поведения: завязать, оставить как есть, наслаждаться тем, что они развязаны. Возможно, это что-то объясняет про человека и его отношения с миром. Но не только подросткам про это напоминают. Шнурки развязываются вне зависимости от возраста. Это точка, объединяющая нас.

А ты бунтарь?

В спектакле были заняты актеры, не сильно ушедшие по возрасту от подростков, кому-то удавалось лучше имитировать подростковую искренность, кому-то хуже. Но дело не в этом. Режиссер Валерия Шарапова дала задачу не играть, а попробовать найти подростка в себе. И все шли от этого внутреннего поиска. Чего хотят, чего не хотят, чего требуют, на что надеются юные взрослые внутри актеров? В итоге получились своеобразные аватары, рассказывающие истории реальных ребят, у которых брали интервью.

Сцена из спектакля «Мир развязанных шнурков».
Фото — архив фестиваля.

Мир взрослых был представлен только зрителями, которым задавали как важные, так и в меру дурацкие или смешные вопросы: «Вы когда-нибудь воровали медь?» или «Вас били носком с мелочью?». Ирония сменялась серьезным рассказом, нелепость — драмой. Но иронии было больше. Актеры от лица подростков вели весь спектакль, сменяя динамичные куски на лирические. Драматург в программке указан не был, но работа по отбору и составлению интервью в единое целое, как и выявление единой мысли о том, что между взрослыми и подростками больше общего, чем различий, была явно проделана.

Есть ли у тебя человек, которому ты можешь сказать все что угодно?

Подростки, которые давали интервью, не всегда поднимали «острые» темы. Но одна из таких тем — о доверии и принятии. Как выяснилось, подросток больше будет доверять педагогу театральной студии, чем матери. Но готова ли мать узнать, почему, а не закрыться в отрицании или подтрунивании над ребенком? Важным аспектом таких спектаклей становится возможность взрослому услышать своих детей, но вот приведут ли те своих родных на этот спектакль?

Конечно, многие спектакли о подростках по документальным материалам выбирают форму диалога с залом, пытаются показать взрослому миру, какие они и чего хотят. Работают на «я — высказывании»: я говорю от себя и о себе, я задаю в зал вопрос, который меня волнует. Но когда актеры просят взрослых из зала подыграть им — выйти на сцену, сесть на стул, повторить за актером грубость, еще раз, громче, — то эта заведомо провоцирующая форма общения, когда актер знает, что будет говорить, а зритель нет, кажется такой же токсичной, каким выглядит и мир взрослых в глазах подростка.

Сцена из спектакля «Мир развязанных шнурков».
Фото — архив фестиваля.

xА вы говорили своим родителям, что любите их?

Этот вопрос показал взрослым, что и у них с любовью к своим родителям есть или были сложности. Многие отвечали шаблонно: «Самое главное — это семья, потому что родители любят безусловно всегда и всех, но не всегда об этом надо говорить». Это контрастировало с искренностью вопросов и ответов подростков. Да, мы, взрослые, хотим выглядеть прекрасными и цельными, а это не всегда так. Мы часто скрываем, что боимся агрессии, неадекватной реакции, не знаем, как реагировать на претензии ребенка. А подростки признавались, что как раз такими родителями они никогда не хотят быть. Взрослый зачастую боится показать свою уязвимость и слабость, старается «тянуть», а сам, по сути, еще не вырос и так и не сказал своим родителям, что любит их.

«Мир развязанных шнурков» — попытка разговора, где подростки не только предъявляют взрослым свои требования и вопросы, но скептически относятся и к себе. Здесь вроде бы дают право голоса взрослым, но их ответы уходят в стереотипное высказывание. А спектакль, где подростки и взрослые существовали бы на равных, обсуждали и слышали бы друг друга, еще впереди.

Сцена из спектакля «Голоса. Уделка».
Фото — архив фестиваля.

Место памяти. «Голоса. Уделка»

Барахолка на Уделке — самый яркий пример силлагомании, патологического накопительства. Люди копят вещи в немыслимом количестве, и весь этот материальный мир, подчас ни разу не использованный в жизни, однажды перекочевывает на барахолку. Последнее пристанище не только предмета, но и памяти о человеке. Фотографии, письма, дневники тоже к ним относятся. Не удивляет то, что найти здесь можно все, что когда-либо принадлежало человеку. Удивляет, как много из этого предметного мира тебе близко и знакомо. Предметный мир, когда-то наполнявший живым дыханием квартиры и углы, теперь сослан на край города и лежит на картонках и раскладушках. То, что когда-то было олицетворением достатка или даже просто нормальной «упакованной» жизни, теперь находится здесь. Каждый предмет — это кусочек чьей-то жизни, и она, эта жизнь, ощутима и видна: потертости, шероховатости, сколы.

Режиссер Екатерина Шихова взяла настоящий недописанный дневник своего деда, времен его окончания школы, и с помощью драматурга Александра Болдырихина «дописала» его, превратив в спектакль «Голоса. Уделка». Голос Ивана Решетняка в телефоне озвучивает эти записи. Сам дневник — старая тетрадь, которую нам покажут в конце спектакля, — уместен здесь как нигде более, окружен такими же вещами и упоминаниями жизни.

Сцена из спектакля «Голоса. Уделка».
Фото — архив фестиваля.

Мы следуем за улыбающейся девушкой в белом платье и шляпе (Любовь Яковлева), она — девушка-видение, мечта, невеста. А в наушниках — мужской голос, вернее даже голос подростка, собирающегося в армию, легкие упоминания уроков, отношений, путешествий. Всего четыре трека, и у каждого свое наполнение: школа, влюбленность, поездка к морю, армия и возращение. Мы идем неспешно, разглядываем все подряд — глаза разбегаются. Мы следуем за девушкой, она подходит к детским игрушкам — окончание детства, к камуфляжу — история про армию, к ракушкам — про море… В финале она встречает «его», и они уходят вдаль. Тысячи, миллионы судеб оставили после себя конкретные материальные свидетельства, флер чужой и в какие-то моменты прекрасной жизни. Вещи стареют, но не исчезают, а живое чувство времени уходит, как убегают свозь немыслимое количество вещей мечты.

В этой погоне за чужим счастьем немного чужеродно, но в то же время отрезвляюще выглядит та часть дневниковых записей, где говорится о трофеях из Севастополя. Тут смешиваются времена и знаки. Может, автор дневника называет «трофеями» безобидные ракушки с моря или виниловые пластинки, у которых в этот момент остановилась незнакомка, может, что-то другое, но в беспечность летних записей вдруг вторгается нечто тревожное.

Сцена из спектакля «Танец на улице. Подростки».
Фото — архив фестиваля.

Звуковой ландшафт

Инклюзивный танцевальный перформанс «Танец на улице. Подростки» — недолгое движенческое представление — выглядит в какие-то моменты импровизационным и свободным. Несколько человек в цветных жилетах, яркие точки в большом пространстве спортплощадки в Квартале Брусницын на фоне полуразрушенной кирпичной стены. Пожалуй, разомкнутость этого пространства — нет крыши, нет задней стены, много ничем не заставленного места — сообщает наблюдателю чуть больше, чем сам танец и его свобода. Танц-художник и хореограф Алина Самарина и танц-драматург Александрас Крифариди режиссируют коллективные движения: замедленные, тягучие шаги к центру площадки сменяются «работой» в группах по два-три человека, разбиваясь затем на индивидуальные движения. Танцуют каждый свой танец, который в определенный момент опять становится общим движением, скорее свободным, чем навязанным извне, сконструированным танцем.

Глаз наблюдателя скользит по телам, вдоль стены, поднимается по кирпичному развалу, задерживается на березе, гнущейся под морским ветром (рядом залив), движется к кирпичной башне, торчащей где-то совсем вдалеке, и вдруг замирает от протяжного ноющего звука. Звук не кажется чужеродным, он «вписывается» в общие перемещения, в индивидуальное и коллективное обживание пространства. Это звук огромного крана, работающего где-то близко, в порту. Действительность достраивает танец звуком, не может безучастно существовать где-то там, входит в перформанс возможным для себя способом.

Сцена из спектакля «Танец на улице. Подростки».
Фото — архив фестиваля.

Все пространства фестиваля «Свое место» стали неотъемлемой частью представления, «играли» свои роли, конкурируя с перформерами. Барахолка на Уделке с ее вещами, людьми и продавцами-покупателями знатно перетягивала на себя актерское «одеяло». Пространство и звуки на спортивной площадке — в «Танце на улице». Даже чердак Севкабель-порта, слишком жаркий в этот летний день, с окнами на все стороны света, влиял на «Мир развязанных шнурков», хотя, казалось, играть его можно где угодно, но обсуждение на фоне открытых окон и вечернего света стало необходимой, такой же документальной частью спектакля.